Что?

Расслабиться? Перестать каждую секунд себя контролировать? Смеяться?

— Иди в дом.

Тигр не приказывает. Чувствуется, что ему, в общем-то, всё равно.

— Это Пашка. Он пробрался сюда, чтобы вернуть меня. Я не знаю зачем. Даже кольцо это дурацкое притащил! А ребята меня спасли. Лев… Остовин… они схватили его и притащили сюда. А я попросила выпроводить его за пределы посёлка.

— Я понял.

Ни черта он не понял! В его глазах холодное и яростное. Убийственное.

— Тигр!

Собственное имя его тоже не впечатляет.

Бездушно улыбнувшись, он отцепляет от себя мою руку.

В сторону Льва не идёт, собирается вернуться в дом. Но я, может, дура, но не настолько, чтобы думать, будто всё в порядке.

— Я ждала тебя, — шепчу в отчаянии. — Не его, тебя! Ждала, думала… гадала с кем ты и когда вернёшься. И ты вернулся.

Чувствуя, как наворачиваются слёзы, отворачиваюсь. Стараюсь беззвучно шмыгнуть носом.

— В аромате чужих духов и алкоголя. Я… наверное, я снова несу чушь. Прости. Если вдруг… но ты, конечно, не захочешь, но если… В кухне ужин. Я… нервничала.

Кто я такая, чтобы его удержать? Никто. Девушка, которая мелькнёт и пропадёт из его поля зрения и памяти.

И если Тигр хочет разобраться с Остовиным, то он с ним разберётся. Хочу я или нет.

Прикусив губу, проскакиваю мимо Тигра в дом. Пытаюсь проскочить, но горячая ладонь удерживает меня за запястье.

— Сильно?

— Что?

— Сильно нервничала? — усмехается он.

Пока нахожусь с ответом, он зарывается ладонью мне в волосы, изучает взглядом.

Боже!

Прикрыв глаза, прижимаюсь щекой к его ладони. Выдыхаю вместе со слезинкой. Трусь щекой о грубую ладонь, едва касаюсь губами основания его большого пальца.

Ахаю, когда он с силой подтягивает меня к себе. Упирается лбом в мой лоб.

— Красивая, — шепчет. — Вот зачем ты мне встретилась. Теперь… теперь всё не так. Я готов разнести Остовина за один его взгляд.

— Забудь.

Целую его в подбородок, в щёку, в уголок губ.

— Это случайность. Глупость. Мы просто разговаривали.

Дыхания смешиваются. Его — с привкусом виски, но это тот алкоголь, который я готова пить вечность.

— С тобой ничего не просто, — он трётся щекой о мою щёку. — Только хардкор.

А потом прикусывает мочку, заставляя мурашки бежать по позвоночнику. Ахнув, подчиняюсь, обхватываю ногами за талию, а руками за шею, когда Тигр приподнимает и прижимает к себе.

— Убил бы, — выдыхает он.

Не зло, скорее обречённо.

А мне всё равно. Пусть убивает. Только будет рядом.

И он остаётся.

Спрятав нос между плечом и сильной шеей чувствую, как мы поднимаемся наверх. Пусть.

Точно знаю, что утром пожалею, но мне надо. Надо чувствовать его. Знать, что он рядом.

Но у Тигра другие планы. Мы принимаем вместе душ.

Слишком остро. Слишком интимно.

Это даже не секс, это что-то больше.

Когда он вместе со мной вступает под тёплые струи, а потом стягивает с меня и с себя мокрую одежду. Когда шепчет, какая я красивая. Когда намыливает меня и даже — ужас, как стыдно! — ласковыми, массирующими движениями промывает мою длинную шевелюру.

Всё это время в моей груди шевелится и ворочается что-то щемящее, чему я не могу подобрать название. Пронзительное настолько, что душ смывает мыло вместе с моим редкими слезами.

До Тигра я никогда столько не плакала.

Мне тупо было некогда, я искала способ сэкономить, заработать больше, ублажить Пашку, убедить его, что свадьба это классно.

А сейчас я расслаблена до такой степени, что ощущаю собственное тело как огромное неповоротливое желе. Руки и ноги отказываются двигаться, от шеи и ниже, до самого копчика нет ни одной кости.

Поэтому, когда Тигр подхватывает меня на руки, я благодарно улыбаюсь ему в шею.

И счастлива оказаться в его постели, в объятии уверенных, надёжных рук, которые притягивают со спины, прижимают к могучему телу.

Но я засыпаю быстрее, чем успеваю ответить на лёгкие, ненавязчивые поцелуи в шею и плечо. Мне снится что-то приятное, ещё не открыв глаза понимаю, что на губах улыбка.

Которая быстро сходит на нет, стоит осознать, что в постели я одна.

Бью без особого замаха, почти лениво. И молча. Так же молча Остовин отшатывается на шаг, криво усмехается.

— Полегчало, командир?

— Не особо.

Лев сплёвывает кровь, касается рассечённой губы.