— А как же...? — Становится трудно дышать. — Почему не своим членом?

— И им тоже. Я отдам тебе любую часть себя, какую ты захочешь. Если это доставит тебе удовольствие, бери что угодно.

— Мне нравится этот Райдер, — говорю я, постанывая, когда он скользит вперед. — Райдер, который так разговаривает. Мне нравятся эти слова.

Слабо улыбаясь, он отводит бедра назад, затем снова входит в меня. Каждый раз, когда он это делает, он задевает сладкое местечко глубоко внутри, подводя меня все ближе и ближе к краю.

Эта позиция обеспечивает нам обоим прекрасный обзор его члена, скользящего в меня и обратно.

— Ты так хорошо меня принимаешь, — говорит он с одобрением.

Нарастающая во мне настойчивость становится невыносимой. Я приподнимаю бедра, прижимаясь к нему.

— Ты заставишь меня кончить, если продолжишь так делать, — предупреждает он.

Я улыбаюсь ему.

— Это угроза?

На этих словах он наклоняется вперед, его тело снова полностью накрывает мое, а бедра двигаются быстрее. Смена угла — это именно то, что мне нужно, чтобы обрести блаженство. Когда его таз восхитительно трется о мой клитор, а член погружается глубоко, оргазм зарождается в моей сердцевине и воспламеняет все мое тело.

— О Боже мой, Райдер, не останавливайся, — умоляю я, впиваясь ногтями в его спину и содрогаясь от облегчения.

Он не отстает, хрипло постанывая мне в шею. Его толчки становятся все более и более беспорядочными, пока он, наконец, не входит глубоко и не начинает дрожать, кончая.

Я почти уверена, что у меня только что был лучший секс за всю мою жизнь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

РАЙДЕР

Маленький грязный секрет

Я почти уверен, что у меня только что был лучший секс за всю мою жизнь.

Моему сердцебиению требуется некоторое время, чтобы прийти в норму. Джиджи свернулась калачиком рядом со мной. Ее пальцы танцуют по моей груди, небрежно поглаживая. Задержав дыхание, я накрываю ее руку своей, переплетая наши пальцы вместе. Это не стандартный прием в моем наборе. На самом деле, обычно я избегаю его любой ценой. Но это приятно, поэтому я не задаюсь вопросом, зачем это сделал.

Я жду, когда она заговорит. Начнет задавать вопросы. По моему опыту, именно в этот момент женщины хотят поговорить. Когда дофамин все еще циркулирует в их крови, все эти приятные эмоции переполняют их организм.

Но Джиджи ничего не говорит.

— Тебя что-то беспокоит? — Грубо спрашиваю я.

Гребаный ад.

Я начал разговор.

По собственной воле.

Что происходит и как мне это остановить? Почему я не могу это остановить? Мне никогда не было интересно копаться глубже в девушках в моей постели, но мне вроде как не терпится заглянуть в голову Джиджи.

— Просто думаю об этой истории со сборной США, — признается она. Ее кончики пальцев играют с костяшками моих пальцев. — Мой отец предложил поговорить с главным тренером и замолвить словечко.

— Я полагаю, ты сказала нет.

Я чувствую, как напрягается ее тело.

— Естественно.

Чем больше я узнаю ее, тем очевиднее становится, что она отчаянно пытается отделиться от своего отца. Отстаивать свои собственные заслуги.

Мгновение спустя она расслабляется.

— Извини. Это прозвучало резко. Просто... — Ее вздох согревает мою грудь. — Тот комментарий о кумовстве, который ты отпустил не так давно, теперь постоянно у меня в голове. Он съедает меня живьем.

Меня мучает чувство вины.

— Прости. Мне не следовало этого говорить.

— Я всегда этого боялась. Думаю, ты просто заставил меня посмотреть правде в глаза. И я ненавижу это.

— Да, я тебя понимаю. Смотреть правде в глаза — отстой.

Она поднимает голову, чтобы улыбнуться мне. Но юмор длится недолго. Она ложится назад, ее мягкие волосы касаются моего подбородка.

— Мне также неприятно, что я вообще нахожусь в таком положении. Я ненавижу задаваться вопросом, не намеренно ли Брэд Фэрли лишает меня этой возможности. Люди продолжают говорить мне, какой он хороший тренер. Беспристрастный. Я хочу верить, что он так критиковал меня, потому что искренне хочет, чтобы я улучшила свою игру, а не потому, что пытается не допустить меня до сборной.

Мой лоб морщится.

— Зачем ему это делать?

— У меня есть история с его дочерью. В детстве мы были лучшими подругами.

Когда пальцы Джиджи напрягаются, я медленно разжимаю их, прижимая ее ладонь к своей груди.

— Вы поссорились или что-то в этом роде? — Спрашиваю я.

— Можно и так сказать. Она связалась с моим братом в выпускном классе, даже после того, как я предупредила ее, что Уайатт не собирается связывать себя обязательствами. Он не хотел заводить девушку. И до сих пор не хочет, спустя три года. Но Эмма сделала ту бредовую девчачью штуку, когда они притворяются, что согласны на отношения без обязательств. Или, может быть, это не бред — может быть, они действительно убеждают себя в этом, но потом пару раз занимаются сексом и начинают планировать свадьбу. В любом случае, Уайатт ушел, как только она попыталась добиться от него обязательств, и она выжгла ему задницу. Распространяла слухи о нем в школе. Рассказывала людям, каким ужасным он был.