Упоминание имени матери заставляет меня крепче стиснуть свою чайную кружку — еще чуть-чуть и она брызнет осколками... Я почти жду этого, если честно. Но кружка выдерживает...

Моя собеседница между тем решает сменить тему разговора и, похоже, хватается за первое, что приходит ей в головe — в общем хватается за мой сарафан:

— Ева, ты никак сама шьешь себе вещи... Я еще в прошлый раз обратила на это внимание. Мне очень нравится твой сарафан!

Я подтверждаю, что ее догадка верна, и тогда фрау Коль произносит следующее:

— Моя матушка тоже была искусной швеей: с помощью иголки и ниток просто чудеса творила. Весь город бегал к ней на примерки! Хорошее было время.

Не может быть, вспышкой проносится в моей голове, и я не нахожу ничего лучшего, как поперхнуться собственным чаем. Моя прапрабабушка была швеей! Значит, все это может быть правдой: имя на клочке белой бумаги, мой отец и мои бабушка с дедушкой... Наверное, я все еще боюсь в это поверить (вдруг мама имела в иду что-то другое), все еще оберегаю себя от разочарования, но эти слова... Может быть, я не просто так научилась хорошо шить, возможно, это гены моей прапрабабки дают знать о себе! Эта мысль вызывает у меня улыбку.

— Расскажите мне о своей матери, — прошу я фрау Коль, и та не может моей просьбе не удивиться. Хотя вскоре настолько погружается в свои воспоминания, что даже не сразу слышит хлопнувшую входную дверь...

— Коли Камилла нашла свободные уши — берегись, девочка! — произносит с порога ее супруг, приветливо улыбаясь.

— Мне нравится ее слушать, — отзываюсь я только.

— Ну-ну, потом не говори, что я тебя не предупреждал!

Старушка встает включить чайник и по пути одаривает супруга влюбленной улыбкой.

— Старый ворчун с виду, а в душе сущий ангел, — произносит она на ходу, ни к кому конкретно не обращаясь. — А потом уже в мою сторону: — Я ему стихи пишу, ты знала?
–

Я думаю было, что ослышалась, но старик издает некий хмыкающий звук, отдаленно похожий на скрип ржавой лебедки, а потом произносит:

— Да, да, расскажи ей еще и об этом, старая стихоплетка. — В его словах нет раздражения, только ворчливое довольство, которое лишь разжигает мое любопытство.

— Вы пишите стихи?!

— С некоторых пор, да, — отзывается фрау Коль с улыбкой. — Никогда не думала, что со мной может такое случиться, да вот случилось...

— Уже сотню, не меньше, настрочила, — вставляет свое Ингольф Коль. — Попроси, она тебе с радостью их почитает.

— Непременно так и сделаю!

Потом мы еще некоторое время болтаем о том о сем, и фрау Коль, действительно, прочитывает мне свои стихи — ее муж только тихо посмеивается, втайне гордясь своей нетривиальной супругой. Я вижу это в глубине его глаз, во всей позе, устремленной в ее сторону... И это несказанно меня радует.

Я знаю, что небольшое фермерское хозяйство семейства Шленк все еще занимается разведением шотландских пони, которые в бытность мою ребенком поразили меня своим маленьким ростом и столь же необычной раскраской. Помню, того пони, на котором катал меня Патрик, звали Хрустиком, и окраска у него было коричнево-белая, похожая на ляпистые кляксы, неосторожно взбрызнутые на белое полотно.

А еще у него были грустные глаза... Большие грустные глаза, опушенные длинными ресницами! Мне даже было его чуточку жаль...

Интересно, он все еще жив, этот грустный пони с коричневыми кляксами?

Я думаю об этом весь вечер, пока купаю Линуса и сама нежусь в теплой воде — после дня работы на свежем воздухе я чувствую себя донельзя разбитой. Зато о результате приятно вспомнить... В следующий раз мы с бабушкой договорились о поездке в садовое хозяйство за цветами: выберем самые красивые и расцветим их сад всеми цветами радуги. От этой мысли у меня даже настроение поднимается...

Но это после, а пока у меня по плану свозить брата покататься на пони, как я ему и обещала, мне и самой давно хотелось там побывать, и теперь появился повод сделать это.

— Линус, завтра мы едем кататься на пони!

Он радуется, как ребенок (именно так), а потом лезет под одеяло в моей постели — теперь он каждую ночь проводит рядом со мной. Думаю, так ему легче переносить разлуку с матерью... Я укладываюсь рядом и приглаживаю его вздыбленные волосы: все у нас будет хорошо, малыш, все будет хорошо...

Утром я иду к Патрику в надежде выпросить автомобиль для поездки, надеюсь, у него нет особенных планов на этот день...

— И куда вы собрались? — интересуется он почти с подозрением.