Я фыркаю: Было бы чему завидовать! Великое достижение – потрахаться в шестнадцать лет! Так только шлюхи делают.

Голос скептически разглядывает Джульетту на экране и в конце концов выносит вердикт: Нет, не думаю, что она шлюха. Смотри, Ромео её любит, родители её любят… Значит, она нормальная.

Я задыхаюсь от возмущения: Да как так?! Нормальные девушки не трахаются в школе!

Голос ухмыляется: Это ты про себя, что ли? Так ты просто страшная, скучная и никому не нужная. Помнишь, как у Овидия: девственница, которую никто не захотел. Так что достижение сомнительное. Вот была бы ты симпатичной, как она, мы бы поглядели на твою нравственность.

Я кошусь на экран, изображая равнодушие: С операциями и тонной штукатурки любая станет красавицей. Если меня так накрасить, я тоже буду ничего. Но если живёшь с парнем, то не получится всё время ходить с макияжем. Лучше сразу показать ему настоящую внешность.

Голос тянет издевательски: Оу, вы только посмотрите, кто это так завидует, что вот-вот ядом захлебнётся? Конечно, она лучше тебя. А как Ромео на неё смотрит… Такая милая пара. У тебя никогда такого не было. И не будет.

На экране Джульетта открыто улыбается своему парню – перед всеми, никакого смущения или страха, – и у меня перехватывает дыхание.

Пятнадцатый день рождения. Поздний вечер. Левая щека горит после тяжёлой ладони отца. «Алетейя, ты специально решила унизить меня перед коллективом?! Я пригласил таких уважаемых людей – для тебя, чтобы ты завела полезные для карьеры знакомства! – но вместо того, чтобы постараться произвести благоприятное впечатление, ты весь вечер строила глазки какому-то… клерку! Клерку третьего разряда! Да он разговаривал с тобой только потому, что ты моя дочь, а ты уж возомнила невесть что! Приклеилась к нему так, что не оторвать! Я ей: “Милая, поздоровайся с господином начальником уголовного сыска, поговори с госпожой судьёй Золотого района”, – а ей ничего не надо! Зачем, когда можно вешаться на подчинённого! Такой позор… Как мне завтра показаться на работе? Да все будут смеяться за моей спиной!»

Нет, Лета, не думай об этом. Хватит задыхаться как рыба, брошенная в кучу мусора! Всё это в прошлом. Дыши спокойно. У тебя есть замечательное вкусное мороженое, сконцентрируйся на нём.

Шоколадное мороженое. И вишнёвое. Я дышу, и всё в порядке.

Вот только когда Джульетта совершенно спокойно говорит матери, что беременна, моя челюсть отвисает. Мать отвечает, что всё, в общем-то, в порядке, это же любовь…

– Ты настолько шокирована изменениями в классическом сюжете?

– А? – я перевожу одуревший взгляд на Сина. – Да… То есть нет. Вообще, что тут происходит?

– Что именно тебе не нравится?

– Всё! – вскочив, я снова ухожу на кухню. Нужно убрать в холодильник подтаявшие остатки мороженого и взять новую пачку сигарет.

Вернувшись, возмущённо указываю зажигалкой на экран, застывший на паузе, – то есть на Джульетту с глупыми глазами.

– Она из приличной семьи! Это же позор! Если бы мой отец узнал, что я беременна, он бы… Я даже думать не хочу, что бы он сделал. Но у меня – вообще-то! – даже в таком возрасте хватало мозгов думать о последствиях. А у неё нет контроля фертильности – и она лезет трахаться с первым встречным. Я не понимаю, как так можно. И, кстати заметить, вот этот идиотизм они тоже называют «любовью»!

– По сюжету ей пятнадцать, у неё не может быть контроля фертильности.

В ответ на мою ехидную гримасу Син удивлённо спрашивает:

– А у тебя?..

– В двенадцать.

– Отец разрешил? – судя по тону, он уже смирился. – Я не совсем понимаю. То есть он всё же разрешал тебе заниматься сексом при условии, чтобы не было беременности?

Опешив, я возмущённо выпаливаю:

– Что?! Конечно, нет! То есть… Он бы меня убил! Это было так, на всякий случай.

– То есть ты с кем-то встречалась, и он не доверял тебе в этом вопросе?

– Нет! У меня была нормальная жизнь: школа, экзамены, выбор профессии, – мой тон всё больше сползает в раздражение. – Мне было не до того, чтобы думать про свидания и всякую такую чушь!

Син недоумевающе хлопает глазами.

– Тогда какой может быть «всякий случай», оправдывающий вмешательство в репродуктивную систему в столь юном возрасте? Это ведь… Ты уверена, что сейчас у тебя всё функционирует как положено?

– Уверена! – рявкаю я.

Должен же он понять, что я не хочу обсуждать эту тему! Такое ощущение, что я с каждым часом всё больше кажусь ему инвалидом: вот, уже не только с головой проблемы, но и с маткой. Впрочем, я сама не знаю, сто лет не была у врача. Но обсуждать подобные темы с Сином я точно не буду.

Он долго смотрит на меня, а затем неожиданно выдаёт:

– Ты боишься отца?

– Что? Нет… При чём тут это? То есть… С чего ты вообще это взял? – я хмыкаю легкомысленно, показывая, что эта тема совершенно глупая и даже абсурдная.

– Я вообще-то в курсе реакций твоего организма. Хотя и не всегда понимаю, что именно их вызывает. Но здесь вроде всё очевидно – мы говорим о твоём отце, и у тебя половина показателей зашкаливает.

– Это ничего не значит. Я нервная, у меня вечно что-то где-то зашкаливает.