Шрифт:
Сотрудник подземки тоже переключает внимание на меня:
– Госпожа, как вы себя чувствуете?
Голова болит чуть меньше, зрение почти нормализовалось. Язык с трудом, но двигается, так что я бормочу:
– Опусти меня.
Син ставит меня на пол, для устойчивости прижав к своему боку. Чувствую, как его пальцы подтягивают рукав моей куртки и вкладывают в ладонь пластиковую карточку. Кое-как собрав силы, протягиваю руку с чипом и техпаспортом сотруднику подземки. Стараюсь смотреть только на него, но в поле зрения всё равно попадает женщина с неодобрительно поджатыми губами – наверное, теперь жалеет, что пыталась спасти «простую городскую девушку» от «маньяка из богатого района». Демонстративно опускает взгляд ниже – на руку Сина, которая теперь придерживает меня за талию, – бормочет под нос, но вполне разборчиво:
– Бог Иисус, куда катится мир! Сплошной разврат!
Всё ещё сконцентрировавшись на дыхании, стараюсь говорить чётко и разборчиво:
– Приношу извинения за действия моего телохранителя. Мне действительно нехорошо.
– Тем не менее, нужно выписать штраф, – сотрудник делает приглашающий жест. – Пройдёмте.
Однако Син сдерживает моё движение в указанном направлении.
– Ввиду угрозы для жизни я должен доставить госпожу в больницу как можно быстрее. Вы можете выписать штраф здесь?
Мужчина смотрит на него с недоумением – с каких пор роботы встревают в разговор людей, да ещё указывают, что им делать? – однако, подумав, кивает.
– Только в качестве исключения. Я записал ваши данные и оформлю бумаги сам.
Женщина фыркает недовольно. Наверное, раздражена тем, что золотому хулиганью ещё и идут навстречу.
Сотрудник подземки козыряет на прощание.
– Госпожа, настоятельно прошу вас поменять прошивку безопасности вашего робота. Спускаться в тоннели чрезвычайно опасно, просто чудо, что он не нарушил работу железной дороги. Оплатить штраф необходимо в течение недели.
– Безусловно, господин, – мой голос всё ещё до неприличия слаб и язык слегка заплетается. – Ещё раз приношу извинения за беспокойство.
Как раз приходит очередной поезд, я смотрю в его направлении, примеряясь сделать шаг, – но Син опять подхватывает меня на руки и несёт к дверям вагона. И, конечно, все пялятся на нас. Боги, как же стыдно…
– Отпусти! – шиплю. – Я сама пойду!
Но Син не обращает внимания на мои слабые попытки вырваться.
– Удивительно, как ты дожила до этого момента с таким отношением к здоровью.
Не придумав другого решения, утыкаюсь лицом в его футболку и зажмуриваюсь, чтобы не видеть окружающих. Впрочем, ясно, что от этого они не перестанут видеть меня.
Хотя от внезапной мысли распахиваю глаза обратно. А почему он в футболке?! Оглядываю. В той же одежде, в которой я оставила его на диване. Торопился? Ладно, у него стоит терморегуляция, руки тёплые, так что можно не волноваться. И даже… м-м, насладиться его запахом… Я не удивлюсь, если окажется, что у Сина запах тела модифицирован не только в контексте сексуальной привлекательности, но и в аспекте обезболивания, потому что с каждой минутой моё самочувствие всё лучше, а ослабевшее тело обратно наполняет жизнью.
Почувствовав холодный сквозняк, украдкой кошусь на окружающее. Наша станция, предпоследняя. Дальше, в Зелёный район, подземка – транспорт для бедных – не идёт. Всё так же уткнувшись в футболку Сина, бухчу в его грудь:
– А что насчёт больницы? Сейчас не пойдём?
Син отвечает:
– Прямой угрозы нет. Думаю, сейчас можно отдохнуть дома, а затем пройти обследование.
– Погоди, то есть ты солгал?! – от удивления смотрю ему в лицо.
– Договор был не причинять вред людям. Насчёт лжи ты ничего не говорила.
– Нет, всё нормально, – тороплюсь уткнуться обратно в подмышку Сина, потому что дом уже близко, нужно успеть насладиться этим чудесным запахом. – Просто до сих пор не могу привыкнуть.
36.
В подъезде, слава богам, никого нет, так что, почувствовав себя свободнее, в лифте я напоследок кошусь на соблазнительно близкую шею Сина. На ней размеренно пульсирует артерия – синхронно с глухим стуком сердца под моим ухом. От этого успокаивающего звука и согревающего тепла моё тело тоже расслабляется: пальцы уже не цепляются за Сина, словно скрюченные спазмом когтистые лапы, а мягко обнимают за шею и плечи – приходится сдерживаться, чтобы не погладить непроизвольно.
А вот дома, без свидетелей, я как раз была бы не против остаться в руках Сина ещё немного, но нет – в прихожей он ставит меня на пол и опускается, чтобы снять с меня ботинки.
– Я сама могу…– слабо тяну ногу из его рук.
– Я уже видел, как ты можешь сама. Может, для разнообразия позволишь мне?
Разув, поднимает на руки и несёт в спальню. Проклятье, конечно, здесь беспорядок! А от мысли, что Син впервые в моей спальне, только было успокоившийся пульс вновь подскакивает. Что он собирается делать?