Я знала, что это сообщение не было розыгрышем или какой-то случайностью. Я должна была довериться своим инстинктам. Надо было раньше вытащить нас с Лилак отсюда.

Передо мной появляется экран, окрашенный в красный цвет. Слева – необычный снимок, на котором запечатлено лицо, которое я знаю наизусть. Запах Old Spice ударяет мне в нос, вызывая головокружительную тошноту, от которой мое тело покачивается.

– Срочные новости. Вчера вечером из тюрьмы Римонд сбежал заключенный. Нам сообщили, что заключенного зовут Стивен Синклер, он был арестован чуть более двух лет назад за участие в национальной организации по торговле людьми в целях сексуальной эксплуатации. Правоохранительные органы считают его вооруженным и опасным.

Какая-то больная часть меня испытывает облегчение. Наконец-то игра в ожидание закончилась. Это никогда не было «если», всегда было «когда». С того момента, как я вышла из подвала, он пытался найти дорогу ко мне.

Я жила на грани, с затаенным дыханием, ожидая возвращения моего бугимена.

На экране снова появляется лицо Стивена. Мою грудь распирает, и я чувствую, как открываются шлюзы.

Я рассказала им. Я рассказала им всем. Кричала об этом несколько дней.

Я была его Цирцеей, и Стивен Синклер всегда возвращался за мной.

7. ПАДАЮЩИЕ ТЕНИ

Сайлас

Воющий ветер хлещет меня по лицу, пока я пробираюсь по едва заметной тропинке, заросшей кустарниками и деревьями. В воздухе витает запах соли, а когда я подхожу к началу тропы, то вижу длинный участок земли, который исчезает за горизонтом.

Три силуэта выделяются на фоне темнеющее небо.

Пик возвышается над изрезанным побережьем Орегона, заслоняя собой бухту Блэк Сэндс, пляж, о котором знают только местные жители. Я слышу, как волны разбиваются о зубчатые скалы, и один этот звук навевает воспоминания.

Мои ноги не ступали на эту землю с тех пор, как мы все расстались. Пик – уединенный, тайный, наш. Здесь мы выросли, разошлись в разные стороны, а теперь воссоединились.

С того момента, как мы нашли это место, оно стало нашим.

Завывания ветра доносятся из города у побережья. Город, который мы слишком долго называли своим домом. Это был наш переломный момент. Нам надоело жить в месте, где за каждым углом, вымощенным булыжником таится предательство и секреты.

Солнце медленно садится, скрываясь за облаками, пока я иду дальше к краю обрыва.

– Добро пожаловать домой, – приветствую я всех троих, мой голос подхватывает ветер.

Рук поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его светло-каштановые волосы выглядывают из-под козырька. На его лице улыбка, когда он заключает меня в крепкие объятия, как будто мы видим друг друга впервые с тех пор, как они вернулись. Но это Рук, и иногда ты просто должен позволить ему делать то, что он хочет.

Дым. От него всегда пахнет дымом.

Я похлопываю его по спине, отстраняясь, и киваю в сторону Тэтчера в знак молчаливого приветствия, его руки засунуты глубоко в карманы брюк, чтобы избежать физического контакта. Алистер последним переводит взгляд с обрыва, кожаная куртка натянута на его плечи.

Я уверен, что это та самая, со времен школы.

– С девочками все в порядке?

– На данный момент захватили мой дом, – ворчит Тэтчер.

– Никто не в восторге от того, что будет жить с тобой, кактус. Не выгляди таким обеспокоенным по этому поводу.

– Всего одна ночь после возвращения, а Рук уже кого-то убил, – челюсть Алистера дергается, и он расстроенно проводит рукой по губам. – Это место – черная гребаная дыра, а не дом.

– Я никого не убивал. Я накачал кое-кого наркотиками и помог ему спрыгнуть с моста. В глазах закона это две совершенно разные вещи.

Тэтчер закатывает глаза.

– Ты проучился на юридическом факультете всего две секунды. Остынь.

– На две секунды дольше, чем ты, – бормочет Рук, набирая в руку Скитлс и запихивая их в рот. – Возможно, эти секунды тебе еще пригодятся, когда ты зарежешь не того человека.

Нам всем будет по восемьдесят лет, а мы все еще будем спорить, как дети. А может быть, мы с Алистером будем разнимать старческие версии Рука и Тэтчера.

Тэтчер, который не может не оставить за собой последнего слова, просто самодовольно стоит, а ветер треплет его пиджак.

– В отличие от тебя, малыш, моя семья действительно любила меня, и мне не нужно работать в судебной системе, чтобы получить свое наследство.

Алистер издает сдавленный звук, смесь смеха и шока, но пытается замаскировать его кашлем. Я качаю головой, глядя в землю, прикусываю нижнюю губу и втягиваю воздух.

Рук выходит из себя, бормоча маты, а мы стоим и смотрим. Но упоминание о наследстве напоминает мне об одной из многих причин, по которым мы здесь собрались.

Я никогда не умел общаться, легко вступать в разговор или начинать со светской беседы. Когда я рос, я просто говорил то, что мне было нужно, и шел дальше. Большего никому и не требовалось.