Я не смогу отследить его местоположение, но смогу сделать следующее, что гораздо лучше.

Существуют правила, которым вы должны следовать в отношении технологий, кодов и последовательностей, которые остаются неизменными. Но как только вы освоите их, поймете, как они работают, все будет в вашем распоряжении.

Когда я был маленьким, отец сказал мне, что каждый уважающий себя мужчина должен уметь играть в шахматы. Именно обучаясь этой игре, я полюбил компьютеры. Он перечислял ходы, используя алгебраические обозначения. Пешка за пешкой, король взят.

Хакерство – это одна большая шахматная партия. Вот почему я так хорош в ней.

– Не хочу торопить гения внутри тебя, но тебе нужно быть в здании суда меньше чем через час, – говорит Рук рядом со мной, как будто мне нужно напоминание, что сегодня за день.

Сегодня день моей свадьбы.

В моем сознании возникает лицо Коралины, пальцы слегка замедляют движение по клавишам, когда я вспоминаю, как три дня назад ее теплое тело прижималось к моему. Я провожу языком по зубам, все еще ощущая ее запах.

Лаванда и мед.

Простые ингредиенты, вызывающие привыкание к ее коже.

С тех пор она игнорировала все мои сообщения, за исключением сегодняшнего, когда я отправил ей время, когда нужно быть в здании суда в Пондероза Спрингс, на что получил простое: Ок.

Даже не полное слово.

Я не могу понять, избегает ли она меня, потому что ей не понравилось то, что произошло в лифте, или ей понравилось, и это ее пугает. Все в ней – загадка. В ней чувствуется мягкость, но с ней борется царственная твердость, которая отражается в ее остром язычке.

Как будто ее мозг чувствует, что она уязвима, и посылает ботов, чтобы отключить ее, предпочитая огрызаться на любого, кто осмелится подойти слишком близко, чтобы разрушить ее стены. Я знаю, что она чувствует это, эту связь между нами.

– Кстати, о твоей невесте, – говорит Рук. – Что с ней?

Я слегка поворачиваюсь к нему, приподнимая бровь.

Он убирает ноги со стола, наклоняется вперед и упирается локтями в колени.

– Она знает о твоей шизофрении?

А ты? Хочу спросить я.

Этот парень был моим лучшим другом на протяжении многих лет. Он заставлял меня есть, когда все, чего я хотел, – это сдохнуть. Поддерживал меня, когда мне было горько, радовался, когда я выздоравливал.

Ни один момент, хороший или плохой, не обходился без Рука Ван Дорена.

Но он все еще не знает меня.

Не полностью, не до конца, не так, как я знаю его.

– Она выросла в Спрингс, разве нет? – отвечаю я.

Рук вырос в жестокой семье с отцом, который внушил ему, что страдания должны стать его способом покаяния. Каждый день, даже когда я не вижу его, я знаю, что он борется за то, чтобы не гнаться за кайфом боли. Это любимый наркотик РВД.

Укус, жало, прилив страданий.

Это гниет в нем, как дурная привычка, и он борется за выздоровление.

В детстве мы гоняли друг друга по лесу вокруг Пика. Я был рядом с ним, когда мы убегали от полиции. Я знаю, что он боится потерять то хорошее, что есть в его жизни.

Сэйдж. Парней.

Улыбается, чтобы скрыть свой самый темный секрет. Что иногда он несчастлив. Иногда кошмары его прошлого все еще забираются к нему в постель и держат его в заложниках.

– Я просто хочу убедиться, что она знает о твоих лекарствах. Таким образом, ты не...

– Мне не нужна гребаная сиделка, Рук, – мой голос резкий, холодный и режущий. Самое печальное, что я даже не злюсь на него.

Я расстроен ситуацией.

Я не виню его за это. Я знаю, что он просто боится потерять меня после всего, что мы пережили, но из-за этого с ним невозможно разговаривать.

Единственный человек, которому я хочу рассказать все, как никому другому, но не могу, потому что он будет первым, кто вернет меня обратно в больницу.

Передо мной вспыхивает экран моего компьютера, на нем отображается IP-адрес отправителя. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, испытывая некоторое облегчение от того, что самая трудная часть работы выполнена.

– Это не Истон, – бормочу я.

IP-адрес, который он нам дал, не совпадает. Это означает, что уничтожение старого офиса Стивена на глазах у Истона, после того как мы держали его под дулом пистолета, было бесполезным.

Все, что мы узнали, – это то, что Уэйн Колдуэлл на самом деле оплачивает счета своей любовницы и ее единственного сына. Алистер говорит, что это его не беспокоит, напускает на себя важный вид и идет дальше.

Но я-то его знаю.

Я знаю, что в нем живет мальчик, который так и не получил от своего отца того детства, которого заслуживал, и ему больно. Именно поэтому, когда я зашел за ним сегодня, Брайар была с отвратительным настроением и избивала боксерскую грушу.