Шрифт:
– Ты читала новые правила?
– Да. – Соврала ли? Глазами я со списком встретилась, хотя особо в смысл не вникала. Всё равно он проведёт устную лекцию, это неотвратимо.
– С завтрашнего числа они вступят в силу. Жду от тебя следования данным правилам, это важно для работы общества.
– Понимаю.
– Надеюсь, не врёшь. Мне важно, чтоб наша ячейка функционировала согласно предписаниям, ради этого мы каждый день встаём с постели. Верно?
– Да.
– Ты меня слушаешь? Выключи музыку. – Впервые в его тоне просквозила эмоция, пусть и негативная, однако это не вызвало в моей душе даже слабого отклика.
– Уже.
– Тогда сними наушники. – Приказал он, отложив свою ложку и отодвинув тарелку, словно готовится встать на стол, чтоб его было лучше видно и слышно.
Я повиновалась, не ощущая в себе и толики сил, чтоб ругаться или физически оказывать сопротивление. Положила наушники рядом с тарелкой, принялась за еду, ощутив резкое покалывание в скулах, словно меня вот-вот вырвет. Поборов по итогу неприятный позыв опорожниться, я принялась за ужин, такой же безвкусный, как и десятки других, ничем не отличающийся по своей скучности.
– Перед сном ещё раз прочитай, пожалуйста, правила. Мне нужно будет отчитаться о том, что все в этой квартире делают как предписано. Договорились?
– Да.
– Приятного аппетита.
– Ага.
Я доедала, ощущая грузный взгляд тела отца. Не могу отделаться от его образа в голове – эти раскосые глаза и вспухшее, краснокожее лицо. Слёзы наворачиваются от одного вида, и поэтому тороплюсь, давлюсь, но доедаю жижу, убираю тарелку и мчусь к себе. Благо, существо на кухне промолчало и отпустило. Я вновь запираюсь, подобное уже стало неотъемлемой привычкой моего нахождения в этой квартире, запускаю ноутбук. Статус открытого доступа мелькнул на экране, я тут же открыла чат, заранее придумав, как всё обставлю. Прислушиваюсь на всякий случай к происходящему в коридоре, уже выучив наизусть поступь чужака. Мурашки от его манеры косолапо и неправильно делать каждый шаг, шлёпая всей стопой разом по паркету.
– Во сколько завтра первая лекция? В десять вечера, кажется?
Отправила сообщение в чат. Меня должны понять, ведь сильнее намекнуть никак не могу.
– Нет, ты что, – ответила одногруппница. С тех пор, как планету поработили паразиты, мы сдружились, оставшиеся чуть не единственные, кто отказались от прививания. До сих пор удивляюсь, как нам позволили, – в десять тридцать, но за день до завтра. Ни минутой позже.
– Это факультатив?
Спросил заражённый парнишка из параллельного потока. Мы знали о его слежке за нашей перепиской, но он как был глупым до всего этого, так глупым и остался. Нам повезло в этом смысле, однако всё равно при его надзоре в чате приходится шифроваться и строить из себя полных идиотов.
– Да. Ты его уже проходил в том году. Помнишь?
Наша третья подруга вступила в чат, попытавшись надавить на забывчивость проблемного наблюдателя.
– А, точно, помню. Потом сдайте конспекты на проверку, не забудьте.
Прямо вижу, как он сидит за ноутбуком с глупым взглядом и вчитывается в наш диалог. Старается различить подсказки, намёки, но не видит и в упор. И я молюсь богам, чтоб так оно и осталось.
– Хорошо, – я присоединилась в общему обсуждению, и только сейчас заметила, как копятся влажные пятнышки на клавишах. Волнуюсь сильнее прежнего, словно ставлю на кон всю свою жизнь. – Десять тридцать, запомнила. У четвёртого корпуса как обычно?
– Нет. Через три улицы от него и минус одна есть лекторий, там соберёмся. Не забудь книги.
Книгами она называла сигареты и до вторжения, предлагая порой между лекций почитать в туалете. Я невольно улыбнулась, ощутив, как губы дрожат от подступающих слёз. Надавила на глаза, не желая выпустить ни одной. Когда дыхание стало менее сбивчивым, прочитала чат. Заражённые обсуждали новые правила, которые в обязательном порядке повесили на своих стенах в квартирах. И вспомнить страшно, ведь у большинства целые семьи состоят из таких, как тело отца. А мне ещё повезло в какой-то мере, что мама осталась прежней, жаль, от этого человека с каждым днём становится всё менее привычного и узнаваемого.
– Книги не забуду. Договорились.
На этом я закрыла ноутбук, до сих пор не веря, что этой ночью сбегу. Ненадолго, хотя бы на несколько часов, иначе удавлюсь, обещаю самой себе. Так продолжаться не может, нужен свежий воздух, и дело не только в нахождении на улице. Я проверила сигареты в заначке, спрятала её под трусами в шкафчике, когда удалось убедить тело отца, что наши особи в статусе родителей не имеют права сюда лазить, и если он хочет сохранить традиции и прежнее положение дел, то ему доступ запрещён и в сумме в мою комнату. Он поверил, и мама не стала встревать, отлично зная, что моему настоящему папе в этом помещении всегда были рады. Невольно, до этого стараясь готовиться к вылазке с отвёрнутой головой, но я уставилась в макет корабля, который когда-то собрала с папой. Вот уже десятилетие он стоит среди учебников и энциклопедий как памятник счастливому детству. За что они так с нами? За что так поступили лично с моим папой? Какая-то необоснованная космическая месть, лишённая смысла. Обидно, я уверена, что не заслужила ничего подобного, и мои далёкие предки тоже.
Времени до заветного побега всё меньше, колени трясутся в ожидании, волнение формулируется потными подмышками. На одном месте усидеть не могу, ёрзаю, натираю ягодицы об старый стул. Каждые несколько минут сверяюсь с часами, так тягуче двигаются стрелки, и даже еле уловимое тиканье покрывает кожу мурашками. Встаю, брожу по комнате, кругом обводя мебель вдоль стен. Если б до встречи оставалось больше, я б прожгла пятками дырку в ковре, а так тот всего лишь нагрел мне стопы, которые теперь неприятно колет. Надела джинсы, кофту, новые носки – предыдущие впитали всю вонь волнующегося тела. Прислушиваюсь к звукам снаружи, по-прежнему истошно орёт телевизор, мама скоро вернётся с работы, и это мой шанс, нельзя допустить, чтоб двери в подъезд заскрипели больше одного раза.