Фары выхватили из темноты указатель «Тенюково — 3 км», значит, скоро Затонье. И в самом деле, через несколько километров мы доехали до поворота на этот поселок.

— Сейчас, метров через триста будет поворот к бывшему руднику, — сказал Перфильев-младший. — Дорога не очень, но по ней больше двух километров ехать не придется. Вы только остановитесь, когда я скажу.

— Не беспокойся! — проворчал я, съезжая на еле заметный в темноте проселок.

К счастью, дорога оказалась не совсем грунтовой. Видать, насыпали щебень из пустой породы, поэтому в лучах фар поблескивали сколы на камешках, а под колесами отчетливо похрустывало. Разумеется, даже по такой насыпи двигаться надо максимально осторожно. И когда лучи ближнего света, которые скользили по отвалам и метелкам сухой травы, вдруг уперлись в пустоту, я вдарил по тормозам на пару мгновений раньше, чем мой проводник велел мне остановиться.

— Что дальше? — спросил я, заглушив движок.

— Пойдем пешком, — сказал Севка. — Надевайте сапоги и плащ, дальше будет сыро.

Конечно, я мог бы сказать: «Баста, карапузики, кончились танцы!.. Нашли лоха!», но вместо этого, я вышел из салона, открыл багажник и вытащил из него вещички. Натянув плащ и сапоги, которые оказались мне в пору, я открыл коробку с «домрой», вынул ее и осторожно сунул во внутренний карман. Потом достал «сторожа». Тащить его вместе с коробкой было бы не слишком удобно. Мой проводник понял это, потому что развязал горловину своего рюкзака, взял у меня волчок и положил его поверх других вещичек.

В бардачке у меня лежал фонарик. Второй обнаружился у Перфильева-младшего. Включив их, мы двинулись дальше. Очень скоро я понял, почему фары уперлись в пустоту. Всего-то в двухстах шагах от того места, где я остановил «Волгу», оказался обрыв. Правда, стена его была не сплошь отвесной. Отсыпанная щебнем дорога переходила в тропу, довольно круто спускающуюся в невидимое пока нечто, на дне которого что-то тускло поблескивало. Впрочем глазеть по сторонам было нельзя, следовало сосредоточиться на том, что под ногами.

Мы с проводником были на половине пути вниз, когда в медленно сереющей предутренней мгле вдруг прорезались алые щели. И ночь сразу сдернули, как черный платок с абажура. Я увидел гигантскую котловину, подернутую прядями утреннего тумана. Алые щели оказались промежутками между серыми плоскими облаками. Так что лишенный подробностей куб ночи неожиданно расслоился на несколько ярусов. Вряд ли это был Новый Мир, обещанный пацаном, который в этот волшебный миг находился рядом со мною, но увиденное вполне подходило на роль его преддверия.

Когда мы достигли дна котловины, туман уже отполз в глубь выстилающих его болот. Оказалось, что здесь растут не только сухие и жесткие в эту пору болотные травы, но и мелкий лесок. Ольха, осина, чахлая береза росли вперемешку с рогозом и камышом. С ветки на ветку перепархивали серенькие пичуги, скорее всего — обыкновенные воробьи. В траве под ногами изредка подозрительно шуршало. В болотниках, с голенищами по самое некуда, змей можно было не опасаться, но куда ступаешь все равно смотреть не мешало бы.

А вообще, кроме птах, иной живности я не замечал. Даже — лягушек. Наверное, не пробудились еще от зимней спячки и не пришло еще время откладывать икру. Не говоря уже о крупных птицах, таких как цапли, аисты, журавли, которые осенью улетели в южные края, и пока не вернулись. Да, давненько я изучал природоведение. Под подошвами сапог то и дело похлюпывало, но тропинка пока никуда не делась. Она то терялась среди луж, то взбиралась на осыпающийся отвал все той же щебенки.

Довольно скоро мне стало понятно, что котловина скорее всего имеет искусственное происхождение, что подтверждали ржавые остовы проходческого оборудования и обломки выбеленной дождями и солнцем крепи. В таких местах следует быть еще осторожнее, чтобы ненароком не провалиться в залитую водой и затянутую, по-весеннему зелененькой ряской древнюю штольню. Без проводника я наверняка сюда не сунулся бы, но Севка шел впереди и шаги его были уверенны, так что нужно лишь ступать след в след.

— Так куда мы все-таки идем? — спросил я, когда мне надоело молчать.

Проводник остановился и показал выключенным фонариком вдаль. И в этот момент солнечный свет прошил котловину насквозь. Защитных очков у меня не было, пришлось зажмуриться, но даже сквозь кожу век я увидел раскаленный до вишневого цвета диск, восходящий над горизонтом в той точке, где в стене заброшенного рудного карьера оказалась расщелина. Проморгавшись, я обнаружил, что Перфильев-младший сидит на груде щебня и ковыряет прутиком мелкую как тальк породу под ногами.

— Устал? — спросил я его.

Пацан помотал головой.

— Нет, — сказал он. — Просто подождем немного.

— Ты попить ничего не захватил?

— Кофе в термосе.

— Доставай.

Севка отстегнул клапан, развязал горловину, осторожно вынул волчок, отставил его в сторону и, наконец, вытащил большой термос. Вот уж не думал, что утренний кофе может доставить такое наслаждение, когда вокруг что-то шуршит в сухой болотной траве, лучи восходящего солнца прогревают промозглый воздух, а сердце замирает от ожидания то ли чуда, то ли приключения, а может — и того и другого сразу. Словно, сидя на груде щебня, пили кофе из жестяного стаканчика не учитель и ученик, а два приятеля-подростка.