Разумеется, едва появилась у костра наша разведгруппа, нас тут же забросали вопросами. Пришлось рассказать все, как есть. Конечно, по лагерю прокатился вздох разочарования. Уж не знаю на что они рассчитывали, но явно не на то, что мы вернемся с пустыми руками. Понятно, большинство присутствующих еще находятся в том возрасте, когда жаждешь приключений и веришь, что взрослые нарочно мешают, потому что лишены воображения и веры в удачу.

Надо было как-то отвлечь народ от мыслей о невиданных кладах, таящихся в подземельях под Чертовой башней. Хорошо, что Журкин захватил гитару. И после того, как бутерброды с котлетами и колбасой, а также — газировка, были сметены подчистую, всем захотелось духовной пищи. Я взял шестиструнный инструмент и начал наигрывать популярные в эту эпоху туристические песни. «Милая моя, солнышко лесное…», «Здесь вам не равнина…», «Изгиб гитары желтой…» и так далее. И вся компания охотно подпевала.

Когда мне надоело играть, гитару взяла Вилена. Она пела хотя и не столь популярные песни, но зато голос у нее оказался настолько красивым, что вся компания слушала, затаив дыхание. В общем вылазка наша, которая переросла в пикник, удалась на славу. Одно плохо, я понял, что поговорить с учениками, как я запланировал, сегодня не удастся. Не та обстановка да и атмосфера — тоже. Нужно собраться только нам одним, без посторонних, к которым, к сожалению относятся и математичка и моя невеста и даже славный парень Вадик Красильников.

Стемнело. Высыпали звезды. Пора было отправляться по домам. Я проследил, чтобы участники пикника собрали мусор и тщательно загасили костер. И когда все было сделано, я совершил еще одну ошибку. Уж слишком хороший получился вечер, чтобы быть настороже. Ребята собрались на остановке, дожидаясь автобуса. Я предложил желающим сесть в машину, но из пацанов вызвался только Вадик. Нет, я не уехал тут же, как только определился состав моих пассажиров — десятиклассник и девушки — а дождался, когда покажутся со стороны моста лучи фар городского автобуса. И только тогда стартовал.

Сначала я подвез Тигру, затем — Красильникова и только тогда направился к дому, где живет Вилена и мои родичи. Остановившись в темном дворе, я притянул к себе невесту и мы долго лобызались, как и положено парочке, которая собирается оформить свои отношения в ЗАГСе, и только потом предаться плотским утехам по полной программе. Видимо, почувствовав, что крепость ее невинности вот-вот может пасть, девушка мягко меня отстранила, поправила растрепавшуюся одежду и прическу.

— Я побегу домой, — сообщила она мне. — Завтра на работу.

— Конечно, беги, — вздохнул я. — Созвонимся.

Вилена отворила дверцу и выпорхнула. Я задумчиво посмотрел на окна квартиры Борисовых, раздумывая, не заскочить ли, но потом решил, что Ксюха только зря растревожится, если Володька все еще не добрался до дому. А если добрался — я вполне мог пропустить момент, когда брательник прошмыгнул мимо меня — тем более не стоит заходить. Пусть спокойно ложатся спать. В общем, я дал по газам и отправился к себе. Через несколько минут припарковал машину себя во дворе.

Здесь меня ждал сюрприз. Я сразу приметил знакомый «Жигуль», который мне одалживал лжеклассик, чтобы я мог добраться домой, но не успел удивиться по-настоящему, как дверца его распахнулась и из салона выбрался Евграф Евграфович Третьяковский. А за ним — Стеша. Неужто решили меня навестить? Впрочем, я был рад обоим. Русалочке просто потому, что на нее приятно смотреть, а Графу — потому что мне было о чем с ним поговорить.

— Какими судьбами? — спросил я, обменявшись с подпольным философом рукопожатиями, а медсестру-официантку целуя в щечку.

— Ну я же обещал, что скоро появлюсь в городе, — откликнулся лжеписатель. — Вот и решил заглянуть. Если не возражаешь, мы у тебя и заночуем. Неохота, на ночь глядя, катить в Крапивин Дол.

— Ночуйте, — сказал я. — Правда, у меня живет ученик, но его сейчас нет дома и скорее всего он и не придет, заночевав у моего брата.

— Тогда нет повода не выпить, — проговорил Третьяковский.

— Если только — в меру.

Гость развел руками, дескать, какие тут могут быть разговоры! Я пустил гостей в квартиру. Оставив из раздеваться и осваиваться, пошел в душ. Все-таки в башне на голову сыпался всякий мусор. Да и костер коптил. Вся одежда пропахла дымком. Когда я вышел из ванной, выяснилось, что подруга Графа уже накрыла на стол, да так изящно, что я почувствовал себя словно в ресторане. Сама Стеша скромно попила чай с куском торта «Киевский», оставшегося после Аграфены Юльевны, и ушла на кухню. Видать, понимала, что не следует мешать мужчинам вести их мужские разговоры.

— Наслышан о твоих успехах, товарищ лозоходец, — произнес Третьяковский, когда мы остались одни. — Жихарев-то в дурку угодил, знаешь?

— Нет, но почему-то не удивлен.

— «Домру» применил?

— Пришлось. Он приказал своим наймитам убрать меня, а главное — Севу Перфильева, который был со мною.

— Ну значит гэбэшник еще дешево отделался, — кивнул собеседник. — А при каких обстоятельствах это произошло? Где они вас прихватили?

— В паре километров от Затонья, возле старой выработки.