— Нет, это не так, — я клялась, но так это выглядело. Не намеренно, конечно. Но это изменило ситуацию.

Избитый. Это было единственное слово, которое пришло мне на ум, когда он тогда посмотрел на меня.

— Ты женщина, привыкшая к определенному образу жизни. — Мои брови опустились в обиду, и он заметил. — Не потому, что ты претенциозна, а потому, что ты родилась в этой жизни. И после смерти твоего отца Саша позаботился о том, чтобы ты продолжала жить той жизнью. А я… — Он сделал паузу и пнул ногой камешек. — Я не могу тебе этого дать. — Его тон был ровным, поверженным. И мое сердце разбилось. Даже больше, когда он сказал: — И, Боже, это меня разрушает.

Я знала, что он не это имел в виду, но он представил это так, будто я готова пить только из хрустальных стаканов и есть лучшую икру. Как будто я сноб. Элитарный человек.

— Я едва держу голову над водой, — признался Вик, выдохнув. — Как я должен заботиться о тебе так, как ты этого заслуживаешь, не утопив нас обоих?

Что я могла сказать на это?

Ничего. Не тогда, когда он настаивал на вечеринке жалости, которую устраивал. Я думала, что он знает меня лучше, чем это. Я думала, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что такие вещи не имеют для меня значения. Я бы отдала все это, чтобы иметь его. Верните нас в шаткую однокомнатную квартиру со сломанным унитазом. Я бы терпела это до тех пор, пока Вик был у меня.

Я уже знала ответ на то, что собиралась предложить, но хотела подтверждения.

— Найти такие деньги за такой короткий промежуток времени будет непросто.

— Нет, если ты занимаешься обычной работой, — ответил он.

Его исчезновение на прошлой неделе. Состояние его лица. Его раздражительность. Это имело смысл.

— Хочу ли я знать, на кого ты работаешь? — спросила я сквозь безрадостный смех.

Он смотрел на улицу.

— Какой-то парень с Верхнего Ист-Сайда.

Это было все, что он дал, но, честно говоря, это было больше, чем я ожидала. Эти вещи рассказывались по мере необходимости, и у нас с Виком была политика «не спрашивай — не говори», когда дело доходило до грязной работы. Это защитило его, но также защитило и меня. В конце концов, я не могла никому рассказать то, чего не знала.

Вся эта ситуация шокировала. Я хотела помочь. Мне нужно было помочь. Я просто не знала как.

Наступило мягкое молчание, и Вик выпрямился.

— Итак, теперь ты знаешь. Счастлива?

Как он мог спросить меня об этом?

Выражение лица у меня грустное, я едва произнесла:

— Нет.

Горький смех вырвался у него.

— Ага. — Он повернулся, чтобы уйти, говоря, когда он оставил меня позади. — Я тоже.

Я не могла поверить, что делаю это.

И когда мой взгляд переместился на танцовщицу, сидящую на диване в кабинете Саши, я скрестила руки на груди. У меня болела челюсть от того, как сильно я стиснула зубы, но ради брата и бизнеса я готова была вести себя прилично. Сегодня.

Саша сидел за своим столом, откинувшись на спинку стула, и переводил взгляд с Лаш на меня.

— Вам не обязательно ладить, дамы. Вам даже не обязательно нравиться друг другу. Но вы будете вести себя уважительно на моем рабочем месте. — Когда его глаза сузились на меня, он продолжил: — Я знаю, ты слышишь меня, Настасья.

Почему он повесил это исключительно на меня?

Он знал, что у меня короткий предохранитель, и эта сучка сделала своей работой испортить все мои схемы.

Я бы подавилась словами, прежде чем извинилась.

Как всегда послушная сестра, я ответила:

— Я слышу тебя, брат мой.

— Хорошо. — Он выглядел несколько успокоенным. Мой желудок сжался, когда его глаза смягчились, и он любезно спросил: — Итак, Лаш. Как ты себя чувствуешь?

Я уставилась на него, моргая в замешательстве.

Он был чертовски серьезен?

Я была на грани потери рассудка.

— Ну, — ответила она с придыханием, — у меня болит голова и очень болит шея. — Саша понимающе кивнул. — Думаю, мне может понадобиться еще несколько выходных. — Она опустила глаза и захлопала ресницами. И меня чуть не стошнило. — Но, если ты не хочешь, чтобы я их взяла, думаю, я могу просто пойти в полицию и написать заявление. Я уверена, что у вас есть какая-то страховка, которая касается компенсации на рабочем месте.

И я медленно повернулся к ней лицом, позволив рукам опуститься по бокам.

Это была угроза? Она только что угрожала моему брату?

Потому что если бы это было так, я бы сделала четыре шага, схватила ее волосы, подвела бы за них ее к столу и заставила ее встретиться с ним головой — снова и снова.

Прошу вас.

Я очень надеялась, что это была угроза.

Саша поднял руки и усмехнулся.

— Вау, сейчас. Давай просто вернемся на шаг назад. Я уверен, что мы сможем что-нибудь придумать.