Шрифт:
— Идиотка! — обрывает ее отец.
— Ну ты же сам сказал, — жалобно скулит Сонька, вбирая голову в плечи, — что всё обошлось.
— Я сказал, что она, слава богу, жива осталась после ваших развлекалок! Но чтобы она помалкивала о том, что случилось, и не сдала кое-кого, — метнув в меня злобный взгляд, цедит отец, — директору пришлось взять ее дочь на учебу в гимназию. За наш счет.
— Фу-у, — кривится Сонька. — Реально дочь этой убогой будет с нами учиться? Серьезно? Какое дно… Даже есть расхотелось… Блин, пап, и ничего нельзя сделать? Ты же всё у нас можешь…
— Можно! Вести себя нормально! — не ведется отец на Сонькину лесть. — Или вон Стаса отправить под суд. Восемнадцать уже есть, так что пусть отвечает. Такая перспектива вас устраивает?
Сонька с несчастным видом быстро качает головой.
— Нет? Тогда сидите и молчите!
7. Стас Смолин
Вместе с ключами отец возвращает мне и карту, которую тоже на неделю забирал. Молча выкладывает всё это из сейфа на стол, небрежным кивком указывает, типа, забирай и вали.
— Домашний арест, так понимаю, тоже окончен? — спрашиваю его. — Можно на волю?
Отец моментально вспыхивает, багровеет, набирает побольше воздуха и, пока его опять не прорвало, я быстро забираю свое добро и сматываюсь, напоследок показав ему знак виктории.
В коридоре за дверью отцовского кабинета меня поджидает Сонька, вся в переживаниях.
— Ну что? Не ругался больше?
— Тшш. Внимание… — смотрю на сестру с азартом и приподнимаю палец, призывая ее помолчать.
И в следующий миг из кабинета раздается отцовский рык:
— Вот же чертов щенок! Паршивец! Я тебе покажу волю…
Беззвучно смеясь, мы сваливаем подальше.
— Стас, а поехали в «Риот»? Там все наши собрались. Звонили уже, нас ждут. Отпразднуем заодно твое возвращение в строй, — Соня цепляет меня под локоть и тянется за мной, пока я сворачиваю на лестницу и поднимаюсь на второй этаж, к себе. — Заодно расскажем им новость…
— Какую?
— Ну как? Ты забыл, что ли, какая радость привалила? Ну, про дочку уборщицы… Надо же с этим что-то делать…
— Не-е-е, — лениво тяну я. — Сегодня никуда неохота. У меня катка [1] . Мы еще вчера договорились.
Я не большой фанат сетевых побоищ, но иногда спустить пар помогает, особенно когда у тебя очередной домашний арест и всё вокруг бесит.
— Да ты и так всю неделю в игре зависаешь… — Она заходит следом в мою комнату и плюхается поперек кровати.
— Угу, — на автомате соглашаюсь я, запуская игру вместе с игровым чатом.
Как обычно во время командного поединка в чате кипят страсти — пацаны рассказывают на матах, как будут друг друга драть. Я тоже вставляю свои пять копеек, чисто потроллить некоторых самых буйных, но затем рядом подсаживается Сонька, и я сворачиваю чат. При ней я типа не выражаюсь.
1
Катка — на молодежном сленге прохождение игры.
— Ну поедем в клуб? — льнет Сонька. — Ну, Ста-а-ас… Ну, пожалуйста… Все там… все нас ждут… Мне так грустно…
Вздохнув, смотрю, как монстр возносит надо мной клинок и вырубаю игру. Разворачиваюсь вместе с креслом к ней.
— Ладно. Только ты никуда не встреваешь, — диктую ей условия, — пьешь один сок, отношения ни с кем не выясняешь и от меня ни на шаг…
— Будет сделано, мой командир! — рапортует довольная Сонька, прикладывая ладонь к виску. — И если ты про Шаманского, то я с ним порвала!
— Надеюсь, — отвечаю, сразу мрачнея. — А то я сам его порву.
Шаманский парил моей Соньке мозг последние года два. Я говорил ей, что с ним ловить нечего, но она заверяла: «Стас, ты ничего не понимаешь! Мы с Алексом любим друг друга. Ты всех по себе равняешь. А если бы ты когда-нибудь кого-нибудь любил, ты бы меня понял…».
После этой любви Сонька почти неделю выла белугой, ничего не ела и обещала умереть. Еле ее в чувство привел.
Сам Шаманский жив до сих пор только потому, что ума хватило ее не тронуть.
Поднимаюсь с кресла, беру телефон. Сонька в ажиотаже подскакивает и, пританцовывая, выходит следом.
В «Риоте» уже собрались все наши: Милош, Рус, Влад, Алка и, само собой, Яна. Ее старшему брату принадлежит этот клуб, куда простым смертным вход заказан, за что мы и уважаем это место.
— Оу, на свободу с чистой совестью? — встречают меня наши.
— Наконец-то, Стас! — воркует Яна. — Мы уже заскучали! А ты соскучился?
— Безумно, — улыбаюсь я.