«Редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся для устройства пира… Граф Илья Андреевич Ростов иноходью… торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал… Перед самым обедом граф Илья Андреевич представил князю своего сына… радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном… На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреевич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское».

Обратите внимание, что устройство торжественного обеда граф Ростов воспринимает не как обязанность, а как праздник, как удовольствие для себя, прежде всего. Щедрость, повышенная двигательная и интеллектуальная активность, равное обращение «с важными и неважными лицами» – всё это тоже гипертимные качества.

Но гордость за молодца-сына, которым хочется похвастать перед остальными, а также застенчивая радость при виде дорогущей великолепной стерляди (за которую граф заплатил свои деньги), внимание к тому впечатлению, которое она производит на гостей, – это уже признаки истероидности, субдоминирующей в данном случае.

Если активное участие в праздниках, торжественных обедах и т. п. становится профессиональной обязанностью истеро-гипертима – считайте, он счастлив.

Общение с ним не доставляет хлопот, разве что следует помнить, что высказанные ему комплименты, проявленный к его персоне интерес повышают его мотивацию к общению, а явное безразличие – снижает. Этим можно пользоваться, как рычагами, в целях «дозирования» его присутствия рядом с вами.

Приступим к изучению сочетания 6, 2 – эпилепто-гипертимного. Его обладатель – человек, и в веселье не забывающий про выгоду и расчёт.

Конечно, веселье, общение для него – главное, но ему приятнее, когда оно хорошо подготовлено (и в плане финансов, и в отношении экипировки, и в подборе участников приключения).

Эпилептоидность добавляет разборчивости – в людях в том числе. Кого-то эпилепто-гипертим не примет в свою компанию – как ни проси, а кого-то, по-эпилептоидному раздражаясь, будет загонять туда угрозами и придирками. Кроме того, эпилептоидность привносит в поведение жестокость; развлечения приобретают вид хулиганства, буйства. Хотя и не утрачивают при этом характера забавы.

Помните Долохова из романа «Война и мир»? – Разумеется, помните. Такого «весельчака» забыть трудно.

«Это совершенные разбойники, особенно Долохов… Можете себе представить: они втроём достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина с спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нём.

– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху»…

«– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из-за улыбки его Ростов увидал в нём то настроение духа, которое было у него… в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневною жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким-нибудь странным, большею частью жестоким, поступком выходить из неё».

«– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счётах.

Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.

– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов».

В этих эпизодах отражена и жестокость забав (но именно забав, и это понимают окружающие), и неутолимая тяга к веселью (иначе становится скучно, а скука превращается в агрессию), и расчётливость в ходе развлечения – карточной игры.

Как следует из романа, Долохов играл в карты не для того, чтобы обогатиться (как поступал бы на его месте «доминантный» эпилептоид). Все выигранные деньги Долохов тут же спускал в кутежах и диких загулах, характерных для эпилепто-гипертимов. Внешне это гипертим, но с эпилептоидной опрятностью, аккуратностью, разборчивостью в одежде. Эпилептоидность добавляет в арсенал мимики и жестов элементы драчливости, брутальности. И, как уже было сказано, доступ в его личное пространство открыт почти каждому, но каждый попавший туда получит от хозяина свою роль, свой «ярлык».

Эпилепто-гипертимы хорошо себя чувствуют в походах, в дороге, где с ними, как с гипертимами, происходит много нового. Но, как эпилептоиды, они подготовлены к этой новизне, и это им вдвойне приятно. В профессиональном аспекте – это, к примеру, военные, скучающие «на зимних квартирах», археологи или геологи, стремящиеся попасть в свою партию и отправиться, наконец, в дальний путь. Всех их роднит одно – они особо не стремятся исполнить свой долг, наладить работу, добиться результата. Они хотят чувствовать прелесть, если можно так выразиться, «командной событийности», участия в общих приключениях, где они смогут использовать свои профессиональные умения.