Оформление внешности. Здесь важно заострить внимание на коротких стрижках.

Да, эпилептоидам свойственно все подстригать и даже выстригать – до ровной поверхности, до голой земли. Они любят и короткие ногти. Разумеется, всему этому находится рациональное объяснение: «волосы могут попасть в суп», «длинные ногти мешают лечить зубы или оперировать глаз пациенту», «кольцо, надетое на палец, может привести к травме при работе с движущимися частями механизма» и т. п.

Однако внешние обстоятельства здесь, как и везде в поведении, играют второстепенную роль. Они лишь соотносятся с внутренними условиями психики.

Не профессия (повара, врача, дантиста, механика) заставляет эпилептоида стричь волосы и ногти, отказываться от маникюра и ювелирных украшений, а, наоборот, эпилептоидный радикал заставляет человека выбирать себе такого рода профессию, где традиционный образ поведения полностью соответствует его психическим возможностям и вытекающим из этого приоритетам.

Эпилептоидный гардероб – это, по сути, экипировка. Он сформирован по сезонам, по видам работ, в которых участвует его хозяин, словом, на разные случаи жизни.

В нем есть и повседневная, и парадная одежда, и дорогая и относительно дешевая[31]. И они ни в коем случае не смешиваются.

Эпилептоиды хорошо знают не только как правильно носить одежду, но и как её бережно хранить. Поэтому без крайней необходимости они не вносят изменения в свой гардероб. Их вещи прочные, ноские, выбранные тщательно и со вниманием.

Женщины-эпилептоиды охотно носят одежду мужского типа, и она на них неплохо смотрится. Со спины, особенно с бутылочкой пива и сигаретой в руках, эпилептоидных женщин вообще трудно отличить от мужчин.

Аккуратность, чистоплотность, бережливость – всё это проявления функциональности. И, именно поэтому, свойства эпилептоидного радикала.

У поэта В.А. Лифшица есть стихотворение «Егоркины башмаки». Помните? Там пара ботинок сбежала от неряхи-Егорки (вероятно, гипертимно-шизоидного мальчика, о чем мы поговорим в своё время) и оказалась в распоряжении эпилептоидного медвежонка. И теперь, как и следовало ожидать, медвежонок «их чистит лопухом, светлой смолкой смазывает, яркий блеск наводит мхом и шнурки завязывает!»

Оформление пространства с точки зрения эпилептоидов – это, прежде всего, наведение порядка и чистоты. Напомню (из «Практической характерологии»): все вещи, до единой, будут расклассифицированы и размещены рядом с себе подобными. Книги – к книгам, посуда – к посуде, платье – к платью, хозяйственный инструмент – к хозяйственному инструменту…

Эпилептоид учитывает при расположении вещей и фактор актуальности тоже: одни предметы, используемые много и часто, он оставляет под рукой, в зоне лёгкой досягаемости; другие, имеющие сезонную периодичность использования или привязанные к определённым, например, праздничным датам, эпилептоид прячет куда-то подальше, но всегда помнит – куда именно.

В обитаемом эпилептоидом пространстве нет вещей бесполезных. Каждый предмет либо уже используется, либо тщательно к этому подготовлен. Причём, обратите внимание, используется точно по назначению.

Определяемый эпилептоидным радикалом стиль поведения, как вы помните, это стремление взять под тотальный контроль всё окружающее пространство, всех, кто в нём находится, лишить их спонтанности, непредсказуемости поступков и, тем самым, избавить себя от разрушительных для психики, хаотичных, «лишних», информационных потоков и от тягостного переживания тревоги.

Так вот, наведение эпилептоидом формального порядка, как это описано выше, не только заключает в себе намерение жить в комфортно устроенном предметном мире, но и является прекрасным средством подавления других людей, лишения их самостоятельности, возможности действовать по своему усмотрению.

Все перечисленные тенденции – и систематизация предметов, отражающая их актуальность, полезность и готовность к использованию, и стремление не допустить ничьей спонтанной активности на занимаемой территории, и чёткое понимание, что тут к чему, ведут к формированию особой организации эпилептоидного пространства. Её следует назвать «функциональным зонированием», т. к. она предполагает, что каждому роду занятий, каждому обитателю в этом пространстве отведено определённое, специально подготовленное место.

На территории эпилептоида у каждого – своя «зона». Так удобнее контролировать людей. К тому же, так эффективнее можно организовать деятельность. Эпилептоид сам брезгует и другим не даёт делать что-либо в неприспособленных для этого условиях.

Сколь бы, к примеру, ни был целеустремлён, трудолюбив и старателен индивид – обладатель паранойяльного радикала, его эпилептоидная натура (при наличии таковой) заявит о себе словами профессора Преображенского: «Спать я буду в спальне, обедать в столовой, а оперировать – в операционной!»[32] Как бы истероидное начало в человеке ни заставляло его поминутно прихорашиваться, его же эпилептоидная сущность привяжет этот процесс строго к определённым местам, где, ко всему прочему, будут храниться и необходимые для этого инструменты. Только так и никак иначе.