Примерно на двух третях пути к вершине Кемса показал нам место, где плоскую каменную плиту могла вращаться на оси. Потайной дверной проем был так искусно подогнан, что был практически невидим. Мы с Антипатром никогда бы не нашли его сами.

— Удивительно! Геродот не упоминает о входе в Великую пирамиду, — сказал Антипатр.

— Нет? — спросил Кемса. — Это потому, что у этого вашего Геродота не было проводника, вроде меня. Берегите голову!

Кемса придержал дверь, пока мы с Антипатром вошли внутрь. Придерживая дверь плечом, Кемса достал три факела, по одному на каждого из нас, и зажег их кремнем. Как только факелы зажглись, он позволил двери закрыться.

Узкая шахта с крутым наклоном перед нами погружалась в кромешную тьму. Я с некоторым облегчением отметил, что там была веревка, с помощью которой можно было облегчить спуск.

— Хотите продолжить? — спросил Кемса.

Антипатр выглядел бледным в свете костра. Он тяжело сглотнул: — Я зашел так далеко не для того, чтобы упустить возможность, которую упустил даже Геродот. — В одной руке он держал факел, а другой сжимал веревку. — Веди нас!

Наш проводник пошел первым. Антипатр и я последовали за ним.

— Но если на дне нет захоронения, то что там смотреть? — спросил я. Хотя я говорил тихо, мой голос эхом разносился по шахте.

— Чтобы узнать это, вы должны это сами увидеть, — сказал Кемса.

Мне вдруг стало не по себе. Что, если пирамида в конце концов была гробницей не для царей, а для обычных дураков вроде меня, которых сюда привели на смерть и подстерегли египетские бандиты, выдававшие себя за проводников? Будет ли внизу камера, полная скелетов, к которым скоро добавится и мой собственный? Какая ирония судьбы, если Великая пирамида окажется местом упокоения не Хеопса, а Гордиана Римлянина.

Я успокаивал себе, что бояться нечего; меня нервировали только темнота, странное эхо и тесное пространство спускающейся шахты. Сжимая наши факелы и веревку, мы продолжили наш медленный, медленный спуск

Наконец, поверхность стала ровной. Пройдя через короткий коридор, мы вошли в помещение значительных размеров. В мерцающем свете факела я различил плоскую крышу примерно в двадцати футах над нашими головами. Стены, казалось, были сделаны из цельного гранита, прекрасно подогнанного и отполированного, но без каких-либо украшений. Комната была пуста, если не считать массивного саркофага, высеченного из цельного гранитного блока. У саркофага не было крышки. На его поверхности не было ни украшений, ни резьбы.

— Может ли это быть саркофагом великого Хеопса? — прошептал я. Внутри такого сказочного памятника я ожидал увидеть великолепную погребальную камеру.

— Да, это погребальная камера, а это - саркофаг, — сказал Кемса. — Но, как я уже говорил, Хеопса в нем нет. Идите и сами посмотрите.

Мы с Антипатром подошли к саркофагу и заглянули внутрь. Мой старый наставник ахнул. Я сделал то же самое.

Кемса, который, казалось, знал о пирамиде все, ошибся насчет саркофага. Он не был пуст; в нем лежало тело. Для фараона он был одет очень просто, не в царские одежды, а в длинную белую мантию и простой головной убор - немес, мало чем отличавшийся от моей одежды. Скрещенные на груди руки и чисто выбритое лицо принадлежали мужчине средних лет, потемневшему от солнца и несколько морщинистому, но для человека, умершего сотни, если не тысячи лет, он удивительно хорошо сохранился. Я даже увидел немного щетины на его подбродке. Антипатр сказал мне, что египетская мумификация - сложный процесс, но этот образец был необычным.

Видя нашу ошеломленную реакцию, Кемса приподнял бровь и подошел к нам. Увидев тело в саркофаге, он остановился. В мерцающем свете я увидел, как его лицо побледнело. Его глаза расширились, а челюсть отвисла. Его изумление было настолько сильным, что я подумал, что он, должно быть, притворяется, пока он не вскрикнул и не упал в обморок, чуть не уронив факел на пол.

Пока Антипатр возился с ним, я снова обратил внимание на тело в саркофаге и увидел, что заставило Кемсу вскрикнуть.

Мумия открыла глаза.

Мумия моргнула. Затем, глядя вверх в темноту, мумия заговорила хриплым шепотом: — Я еще жив? Или я мертв? Где я? Жрец Исиды обещал, что ко мне придет спаситель!

Мое сердце заколотилось в груди. В голове стало светло. На мгновение я испугался, что тоже упаду в обморок. Но, как говорил Антипатр, я был римлянином. Я мог быть смущен, даже сбит с толку, но на каком-то этапе я знал, что должно быть объяснение тому, что происходит. Во-первых, человек в саркофаге безупречно говорил по-гречески с местным акцентом, который я слышал в Мемфисе. И он не был Хеопсом.

«Нет, это не мумия», — подумала я, но тут же почувствовала дрожь сомнения, когда он протянул руку и схватил меня за руку холодной, как лед, рукой.

Он посмотрел на меня и зашипел: — Что это за место? И кто ты?

Я тяжело сглотнул: — Меня зовут Гордиан. Я паломник из Рима. Мы внутри Великой пирамиды.

Он отпустил меня, затем закрыл лицо и начал всхлипывать.

— А ты кто? — спросил я, уже не опасаясь, потому что человек в саркофаге теперь казался скорее жалким, чем опасным. — Что ты здесь делаешь и как долго ты лежишь в темноте?