— Нет, — веско сказал Грег. Хогг дернулся и снова повернулся к нему. Пришлось для спокойствия Хогга пояснять: — ты не такой, как нера Орвуд. Она ничего не поняла сегодня. Ты понял. В этом ваша разница. Учись, старайся, меняйся. Побеждай себя и свои предубеждения. Это сложно, я по себе знаю, но это важно. Не будь зашоренным. Учись и меняйся.

Хогг понял как-то по-своему. Он сложил руки на груди и спросил:

— Как извиняются перед женщинами?

Грег, подозревая, что тот хочет поспросить прощения у нериссы Анны, принялся пояснять:

— Покупают цветы. Обычно что-то белое, ведь это цвет невинности. Например, белые розы. Еще хорошо бы купить конфеты или набор пирожных, или еще какую-то приятную мелочь. В букет не забудь вложить визитку.

Хогга передернуло на этих словах.

— … ну и найди, конечно, искренние слова. Искренность в извинениях — это главное. Хотя перед нериссой Анной я не думаю, что тебе стоит извиняться. Рану нанесла тебе нежить. То, что рана перешла на неё — не твоя вина. И с язвой тоже не твоя вина.

— Хрень… Мне еще и перед ней извиняться. — он взлохматил волосы на затылке. — Так же на одних извинениях разориться можно.

Грег рассмеялся:

— Можно, это точно. Но если ты об Элизабет, то ей не нужны цветы и конфеты. Ей хватит искренности и обещания не делать так впредь.

— Угу. Понял.

Он снова принялся ходить вдоль кромки воды, словно игрался с океаном.

Эфир возмущался и кипел вокруг дома Орвудов — видать, дом оказался полон секретов. Воняло нестерпимо эфирной гнилью. Алые искры то и дело прорывались через щит Фидеса — парням Себа нужно будет выписать премию. Заслужили.

Океан стихал. Волны становились все меньше и меньше. Погода менялась — ветер поменялся и теперь нес прохладу. Даже не верилось, что зима вернется обратно, пусть и на пару дней.

Хогг уже не сливал эфир — он стойко сиял голубым цветом. Кажется, у Брендона все получилось. Теперь бы натиск адера Уве выдержать — он явно вот-вот примчится. Такое возмущение эфира сложно пропустить. Наверняка в ближайших храмах все амулеты сошли с ума. Знать бы еще: что адеру Уве нужно от ведьмы? Он чем-то болен? Чем-то неизлечимым. Только он пять лет искал и не нашел. Никакая болячка столько ждать не будет. Или адер Уве просто не привык сдаваться перед несправедливостью? Ведь Хогг ничем не заслужил болезнь. И предупреждение Арно о том, что адер не тот, за кого себя выдает. Арно лгал или нет?

Грег встал с валуна — можно уже возвращаться в дом. Там слишком много дел. Хогг вроде успокоился и глупости делать не намерен. Бежать ему уже не надо. Нерисса Анна должна его понять.

Хогг развернулся к нему:

— Забавно, да?

— Что именно? — Грег еле сдержал зевок, когда потягивался.

Хогг пнул в сторону океана камешек:

— Там в Вансе мы возможно видели одного из Вансов. И тут столкнулись с его потомками.

Грег признал: Хогг все же светлая голова!

— А ты прав, Грегори. Надо приставить к Орвудам охрану — просто на всякий случай. Эти самопроизвольно поднимающиеся кладбища меня пугают. Мы вроде всех упокоили в Вансе, но чем боги не шутят. Не хотелось бы, чтобы Орвуды столкнулись на пороге дома с вернувшимся предком. — Он кивнул в сторону дома: — я пойду. Дела. Ты со мной или еще хочешь побыть в одиночестве?

— Чё? — не оценил его деликатности Хогг. — Надо дальше разбираться. Дел по горло.

Разбираться почти ни с чем ни пришлось. Брендон уже снял привязку на крови со слуг, и констебли одну за другой выводили из дома и отправляли на допрос в управление растерянных служанок. Невиновных отпустили обратно в особняк — нериссам Орвуд понадобится их помощь.

Брендон отдыхал в холле, устроившись в кресле. Над ним нависал адер Уве, во всю благоухая ванилью и сдобой.

— … получается, что это была ведьма… Как неожиданно. Кто бы мог подумать: я думал, что это колдун. Непростительная ошибка. Мой грех — четыре загубленных жизни. Но кто мог предположить, что нера Орвуд — некромант и ведьма. Настоящая ведьма. В архивах храма ни слова о магии в их роде.

Брендон, из-под полуприкрытых век наблюдая за адером, вздохнул:

— И так бывает. Нечестивые пути притягательны.

Адер оглянулся на входящего вслед за Грегом Хогга:

— Грегори… Я рад за вас! — и во все стороны пахнуло сладостью. — Вы излечились. Это невероятно и вполне заслуженно. Жду вас на днях — вам надо зарегистрировать ваш настоящий эфирный эталон.

Хогг лишь кивнул — все же его выдержка была не безупречна: говорить он не мог — не каждый день выздоравливаешь от неизлечимой болезни.

Адер догадался о него состоянии — он опять переключился на Брендона:

— Нера Орвуд дореформистка, когда как вы — реформист.

Грег напрягся — чего-то такого он и ожидал от адера. Тот приторно улыбнулся:

— Я забираю дело ведьмы Орвуд под крыло своего храма.

Брендон широко открыл глаза:

— Простите, но не получится. Нера Орвуд сегодня раскаялась и сама утром забрала болезнь с Хогга, после чего спокойно умерла в своей постели в надежде на прощение богами. Я прибыл слишком поздно — увы, я непозволительно много потерял времени на погашение защитных рунных цепочек и пентаграмм в особняке. Спасти неру Орвуд я уже не успел.