Шут продолжал сыпать фразами на латыни, и по мере его монолога вперед выходили другие люди в пугающих карнавальных масках и красных плащах. Они также окунали руки в позолоченные сосуды и прикасались ими к женщинам, блуждали по их коже, изучали все их выпуклости и ямки, очерчивали своими грубыми жирными от масла руками силуэты.

Ася в ужасе стояла, не двигаясь. Она не могла оторвать глаз от того, что видела, происходящее завораживало ее. Страх и отвращение никак не могли одолеть ошеломляющий интерес. Ей хотелось видеть, что будет дальше, хотелось ощущать запах кипящего эфирного масла, греться в полыхающем огне. И одновременно хотелось бежать отсюда со всех ног, прекратить этот акт эротичной вакханалии.

Когда рядом с каждой девушкой появился мужчина, что умело исследовал ее тело, Шут вновь заговорил:

— Edite, bibite, post mortem nulla voluptas! [Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения! (с лат.)] — и тогда мужчины, стоящие возле оголенных разгоряченных женщин, резко сбросили свои плащи. Они перестали себя сдерживать. Их нагие тела слились с женскими воедино. Это были разные мужчины: молодые и старые, худые и заплывшие жиром, высокие и низкие. Их кожа, покрытая блестящим потом, впитывала в себя влагу с женской. Они почти что вдавливали в себя женское тело, пытаясь прочувствовать всю их энергию на себе. Их руки спускались все ниже, пока не остановились в самом низу живота. — Так раскройте же Муладхару, корневую чакру! — наконец заговорил Шут на понятном Асе языке.

Широкие мужские ладони властно легли между женских ног. Их толстые покрытые маслом пальцы бесцеремонно проникали в девушек, что молча поддавались, лишь опрокидывая свои головы на плечи партнеру. Это было невообразимое представление: резкие ритмичные толчки ладоней, мокрое сияние кожи, громкое прерывистое дыхание — все это сводило с ума разгоряченную толпу. Сначала сцена происходила беззвучно под музыкальные удары барабанов и тихое потрескивание огня. Но стоило одной из женщин едва слышно застонать, как Шут воскликнул:

— Varietas delectat! [Разнообразие доставляет удовольствие! (с лат.)]

Это было безумие. Ася чувствовала, как оставшиеся кусочки здравого рассудка покидают ее тело вместе со спадающими с людей накидками. Они были на пределе, больше не могли терпеть возбуждение, охватившее их сознание. Послушники с животной яростью оглядывали толпу, искали тех, с кем отдадутся жару и станут частью священного ритуала. Мужчины властно хватали женщин за руки и бесцеремонно ублажались ими. Некоторые девушки падали на колени перед оголенными мужскими телами. Они покорно открывали рты и отдавались желанию. Другие опускались прямо на пол, удобнее устраиваясь в откровенных позах. Здесь не было места смущению или страхам, люди вокруг забыли о таких понятиях. Они не думали ни о чем, кроме своей жажды до чужого тела. Их руки резко хватались за женскую грудь или мужские плечи, плащи раскрывали затаившуюся наготу. Блестящие мокрые тела сливались воедино в жарких танцах, они изучали друг друга, бесстыдно кричали, стонали и охали. Воздух душного зала наполнился ароматом страсти и похоти. Он стал единым организмом, который искал утешения в собственном лоне.

Одна лишь Ася осталась в своем плаще. Она потрясенно оглядывалась по сторонам, не веря собственным глазам. Это не могло быть правдой. Должно быть, это просто страшный сон. Люди вокруг не замечали ее, скрытое под тканью накидки тело никого не интересовало. От нее не исходили ни жар, ни почти физически ощущаемое желание. Она не цеплялась в мужские мышцы, не блуждала руками по чужой голой коже. Лишь беспомощно вертелась из стороны в сторону, пытаясь осознать, что происходит вокруг.

Непроницаемая маска веселого Шута спала с лица Отца. Он опустился на деревянный трон, что стоял на пьедестале у стены, и отдался искушению с одной из женщин, которые выступали в самом начале. Его покрытое морщинами лицо в блаженстве растянулось, добрые карие глаза закрылись, губы вытягивались в тяжелых вздохах. Ася испуганно поняла, что не видит единственного интересующего ее человека — Пашу. Она боялась вглядываться в мужские силуэты вокруг не потому, что рисковала увидеть их наготу, а потому, что могла узнать в них его.

«Нужно уходить отсюда», — мозг работал на пределе. Он был покрыт густой дымкой ароматных масел, а тяжелое неповоротливое тело изнывало от жара огня.

Когда Ася наконец сделала первые неуверенные шаги к выходу, стараясь не наступить на какую-нибудь пару у себя под ногами, сзади ее кто-то схватил за руки и прижал к широкому телу. Девушка почувствовала стальную хватку на своей коже, из которой было невозможно выбраться, и попыталась извернуться, чтобы понять, кто ее схватил. Это явно был мужчина. На его лицо была надета широкая маска стального цвета. Ее массивный удлиненный подбородок больно упирался в затылок, а в круглых черных дырах мелькнули ярко-синие глаза.

— Как тебе мой подарок? Эту маску я выбрал специально для тебя, — зашептал человек в самое ухо. Ася с ужасом осознала, что это был Андрей. Он не выпускал ее из своих железных объятий. — Это Вольто, — продолжил мужчина, — Самый распространенный карнавальный образ. Я не хотел, чтобы на тебя смотрели. Я хотел, чтобы тебя оставили только для меня.

— Отпусти меня! — воскликнула Ася, продолжая бесполезные попытки вырваться. Она резко трясла плечами, тянула вперед и размахивала руками, но ничего не помогало. — Андрей!

— Почему ты в одежде? — удивленно спросил мужчина, когда его сильные руки проникли под накидку. Он сжал небольшую девчачью грудь в своих ладонях, и Ася тут же ощутила спиной его возбуждение. Он был словно голодный лев, которого только выпустили из клетки.

Резким ударом ноги Ася попала по колену Андрея, и на секунду он ослабил хватку. Этого хватило, чтобы выпутаться из его объятий, но запястье девушки по-прежнему находилось в его власти.

— Сука! — прорычал он, стиснув от боли зубы. — Ты не имеешь права мне отказывать, раз пришла сюда! Ты нарушаешь священный ритуал!