— Писала! — возразила Ася. — Но они бы не подошли.

Несколько минут девушки стояли в напряженном ожидании. В кабинете сохранялась рабочая тишина, нарушаемая лишь постукиванием клавиш да лязгом старых принтеров. Ася не осмеливалась посмотреть на Марту, потому что боялась увидеть на ее лице страх или сомнения, а значит, совершенно потерять контроль над собственными эмоциями.

Когда Елизавета вышла из кабинета, девушки синхронно обернулись. Ася вдруг с ужасом заметила, что табличка рядом с открывшейся дверью была очень лаконично и строго подписана: «Губернатор. Коновалов Тимофей Викторович». Елизавета же, процокав до своего стола, грузно села в кресло и хмуро взглянула на посетительниц.

— Завтра в три часа дня. Без опозданий. Список вопросов отправить сегодня вечером на эту почту, — небольшой исписанный клочок бумаги проскользил по гладкому столу. — Никаких провокационных или личных вопросов, четко и по делу. У вас будет пятнадцать минут. Все ясно?

— Да, — девушки кивнули.

— Можете идти, — Елизавета тяжело вздохнула и тут же переключилась на монитор своего компьютера, как бы показывая, что разговор окончен.

Девушки поспешили выйти из Правительства. Все здание насквозь было пропитано запахом напыщенной официальности и деловитости. В нем будто не было места искренней вежливости и дружелюбию. Во всех словах и движениях секретарш, с важным видом восседающих в приемной, читалось презрение и крайняя степень серьезности. Тем более, после слов Марты. Но теперь, когда девушки добились желаемого, презрительные взгляды сотрудниц их не волновали.

— Не думала, что так скоро назначат встречу, — заговорила Ася, лицо которой растянулось в довольной улыбке.

— Ты видела, как она посерела после моих слов? — хмыкнула Ма. — Явно в курсе, о чем речь.

— Она обсуждала это с Коноваловым. Видела табличку у двери?

— Значит, разговор завтра будет очень плодотворным.

Истина проста, а слова ее еще проще.

— «Сто лучших вопросов для интервью», — с предвкушением прочитала Ма заголовок открывшегося сайта. Она сидела на полу, зарывшись ногами в пушистый ворс белого ковра и облокотившись спиной о диванчик. На ее коленях лежал нетбук, тихо поскрипывая вентилятором.

— Ну? — Дас заглянул в экран, но Ма, прикрыв ноутбук рукой, увернулась от его взгляда.

— Не подглядывай, — хихикнула она и с выражением вчиталась в строчки вопросов. — «Что является самой большой гордостью в вашей жизни?»

— Хм-м, — наигранно протянул Дас. — «Однажды я самостоятельно освежевал крольчонка, чтобы принести его в жертву!»

— Бери выше, — засмеялась Марта. — «Украл новорожденного» или «увез старика из дома престарелых».

— А как вам это? — Ася вычитала свой вопрос. — «Расскажите о своем идеальном дне».

— С такими вопросами защита вашей курсовой закончится на Лубянке.

— Это и правда глупо, — согласилась Ма, убирая ноутбук с колен. — Мы серьезно должны задавать эти вопросы?

— Начнем с них, — пожала плечами Ася. — А там — по ситуации.

— «Опишите свой характер пятью разными словами», — Дас поднял ноутбук Ма с пола. — Плейбой, филантроп… Детоубийца…

Ма прыснула со смеху и кулачком ударила мужчину в колено. Ася, хмыкнув, покачала головой. Возможно, вопросы и были немного глуповатыми, однако нельзя было начинать аудиенцию с губернатором, с порога крича о самоубийстве главы религиозной секты.

— Можно использовать опросник Марселя Пруста, — сказала девушка, когда ребята наконец успокоились и перестали хохотать от статьи «сто лучших вопросов для интервью».

— Я бы согласился, если бы знал что это, — хмыкнул Дас.

— Это такая анкета из стандартных вопросов.

— Ась, предоставляю это дело тебе, — Ма устало потянулась. — Из меня журналист никакой.

Вскоре Ася закончила составление файла. Она вписала в него десять совсем неинтересных и общих вопросов, которые, наверно, не задала бы ни одному человеку в мире, и которые, однако, выглядели вполне безобидно. Девушка ни разу в своем документе не упомянула об «Истинном пути», но, наверное, Елизавета и без подозрительных вопросов поймет что к чему. Но раз встреча уже назначена, значит все согласны с теми неупомянутыми в документе вопросами, которые прозвучат за дверьми губернаторского кабинета.

До сих пор Асе трудно было поверить в кончину Отца. И дело было даже не в причине гибели, а в самом факте смерти. Этот человек, что десятилетиями выплетал сети своей паутины, что построил вокруг себя огромную империю, что мог говорить часами напролет, при этом ни разу не повторившись, не мог так просто погибнуть. Без борьбы, без криков, без сражений. И Ася то и дело вспоминала слова Павла.

«Планы изменились, — он говорил гневно, даже не глядя на друзей. — Небольшая рокировка: теперь общество мое.»

Ошибки быть не могло: эти события тесно связаны. И даже если Павел не затягивал веревку на шее Отца собственными руками, то он должен был знать, что это произойдет. Но Ася никак не могла понять, почему он это делает. Почему так резко поменял сторону, бросил школьных друзей, возлюбленную? Что случилось за те несколько часов, когда Ася сражалась с Андреем за свою жизнь, а Паша остался в том зале в окружении собственного отца и Зайчиков?

Но девушка не могла обсудить свои подозрения с друзьями. Они вообще перестали говорить на эту тему, и на имя Паши негласно наложили табу. Ася понимала, почему ребята так противятся хотя бы предположить вслух, что их друг мог превратиться в убийцу. От самой мысли становилось невыносимо больно и страшно. Однако Ася все равно ждала, когда ребята скажут хоть слово по этому поводу. Нельзя было бесконечно умалчивать то, что поставило на кон все их дело, и, как бы больно ни было от тревожных мыслей, рано или поздно нужно было наконец озвучить собственные страхи и придать им физическую оболочку.