Сам он всегда ходил мимо, через череду ларьков с цветами и специями до автобусной остановки, и оттуда – в медицинский институт, на другой конец города. Быстро отщёлкивая ритм двумя огромными кедами. Уже не тягомотину, а какую-нибудь 'Bad Religion'. Или Jimi Hendrix.

Тяжело вздохнув, в последний раз захрустел сухарями, выбросил пустую банку в давно переполненную урну.

– Кто поможет встать, девушки?

Отозвалась та, что в шортиках. Маус довольно ухмыльнулся, как бы невзначай крепко обхватив её за талию, а в благодарность быстро и незаметно поцеловал в угол накрашенных губ. Ему стало весело.

– Вы чего там возитесь?

– Ловлю равновесие.

Дверь в подъезд была распахнута настежь, из неё неслись клубы строительной пыли и тихий разговор на фоне шума какой-то строительной всячины. Маус в качестве дани принёс двум рабочим в синих комбинезонах и с красными шеями солнечного света и ветра, размахивая руками на отвратительной маленькой лестничке около груды почтовых ящиков.

– Ох, ебать, мужик. Ты на каком этаже?

– На двенадцатом.

– И как?

– Мы его дотащим, если что, – сказал парень с цепью, размахивая продуктовым пакетом.

– Аккуратнее с кефиром, – успел сказать Маус, прежде чем его подхватили и начали восхождение.

– На шестом этаже кресло, кстати. Покурим.

– Хороший план!

Маус улыбнулся красному солнцу, когда те, кто его нёс, пробегали мимо одного из балконов. «Если честно – соскучился до безумия», – подумал Маус.

– Пришли! Хорошего вечера.

– И вам. Спасибо большое.

– Мы будем к вам приходить. Пока лифт не починят.

– Ну, я не вижу причин отказать. Только сильно не ломитесь.

– Тогда – до скорого. Не болейте.

Маус помахал рукой и принялся возиться с замками. Потом плюхнулся на кресло с колёсиками и, скрипя, тяжело покатился на нём на кухню. В кресле удобная яма, прямо под задницу. Только на нём в последнее время по квартире и перемещается.

Холодильник теперь напоминал картины импрессионистов – всё занято цветом, формой и образом. Маус налил себе кефира в кружку с отломанной ручкой и поехал на балкон – провожать вечер.

Тут у него всё схвачено. Ногу на коврик. Пушистый, уютный. Руку – на проигрыватель. Там пластинка: платиновые хиты Queen.

На полную громкость. И наблюдать. Он любит, чтобы всё было так. Громко, бурно, солнечно. Раньше не любил, а теперь любит.

Музыка отличная, и кефир – тоже (что удивительно).

«Всё хорошо», – внезапно осознал он. Даже не хочется залезать поглубже в подкасты, стримы и ленты. Слушать всё и сразу, перебирать и нервничать.

Хочется сидеть здесь и смотреть на солнце, которое уже почти зашло, глотая день и плюясь в Мауса спокойствием. Остались только облака цвета сахарной ваты, которую ты робко протягиваешь кому-то на первом свидании, небо и крыши панелек, на которых собрались птицы, чтобы обсуждать политические новости.

Хотя понервничать придётся – приятно и весело понервничать, набирая с дурацкой улыбкой номер. Но сначала он примет душ – из воды и остатков «Чивас Ригала». Чтобы потом звонить во всеоружии, развалившись на кровати в халате, под тихую музыку Jefferson Airplane.

Откуда у него «Чивас Ригал»?

Терапевт ведь притащил. Точно. Подарок за второй успешный год работы над личностью Мауса. Это было максимально иронично тогда, максимально иронично будет и сейчас.

Маус аккуратно расставил на стиральной машине вискарь, тарелочку с нарезанным лимоном, гранёный стакан (за неимением специального) – и, кряхтя, отвинтил два крана с блестящими отростками, замерев перед тем, как ухнуть в плещущуюся неизвестность. Так, наверное, чувствуют себя спортсмены перед гимнастическим прыжком. Только хуже, выпить-то не дают: сбивает телесные балансы.

А вот курить в ванной – плохая идея. После того, как один раз так сделал, он испробовал около двенадцати различных способов выгнать вонь из щелей между кафелем, но ни один так и не помог. Пришлось потом громко чихать и хмуриться следующие три дня, ибо мокнул Маус каждый вечер, а если пропускал процедуры – жутко нервничал.

Всё, вода!

Музыку сделал ещё немного громче. И сразу, целиком, – под воду. Под задумчивое пускание пузырей ноздрями созрел вопрос – правильно ли прошёл день?

Вынырнул, расплёскивая брызги, сверкавшие в свете старой, неэкологичной лампочки.

День был такой, каких уже давно не случалось, пожалуй, со многими людьми в этом доме.

А может, и нет.

Ему вдруг стало чудовищно интересно. Прямо так, со стаканом в одной руке и лимоном в другой, слушать внимательно и через стену пытаться разобраться, как прошёл день у всех его соседей. У пушистой Лины, например.

Не вышло. Он услышал только новости по телеку, который постоянно вопит в соседней квартире. Новости скучные: о войне, законах и моделях со вторым и третьим размером.