Шрифт:
– Правда?
– Да. Ты завтра выйдешь? Я снова буду с собакой…
– Ну… Я так и понял. С собаками вроде каждый день гуляют.
– Да, точно.
– Прости. Если лифт не будет работать, то я вряд ли смогу спуститься. Но если хочешь – приходи ко мне.
– Соседи к собакам нормально относятся?
– Не знаю, я с ними не разговариваю. Мне иногда кажется, что в соседних квартирах вообще людей нет, только техника периодически работает.
– Вот и у меня так же.
– Знаешь, раз у меня отняли лифт… Я хочу пойти и познакомиться с некоторыми соседями.
– Хорошая идея.
– И буду ждать тебя.
– В два.
– Да!
– А теперь спать.
– Я очень давно не говорил по телефону.
– И я.
– Хороших снов.
– Тебе тоже. Только вот… Мы так и не выяснили, как кого зовут.
Значит, это неважно. Маус завернул улыбку в одеяло, проваливаясь в сон.
Этаж 2
Человек, долгое время обитающий в одном конкретном месте, обрастает ритуалами. Маус, например, ещё не открыв глаз, принимался каждое своё позднее утро взбираться на костыли, чтобы стучать на них по коридору.
Просыпался он уже над почти наполненной, громко шипящей ванной. Оглядывал кафель и повторял вечернее мытьё до мельчайших деталей.
Вылезал. Шершавое полотенце, стираные вещи. Вот теперь – начало дня.
Обнимаясь плечами с растянутой футболкой, двинул на кухню. Упёрся локтями в пару подставок, приваренных к плите, и разбил в сковородку пару яиц. На соседнюю конфорку – маленькую и самую грязную – турку с кофе.
Опустился на стул с колёсиками. Подъехал к окну, что выходило на груду коробок, упакованных в балкон.
Почему нам настолько насрать на хорошие идеи?
То есть мы только их и ждём, а потом пинаем в один из кухонных шкафчиков, которые развешаны во всех типовых домах и у него тоже имеются.
Получается, все хорошие идеи или растворяются в специях, купленных в отпуске двадцать лет назад, или достаются тараканам, строящим утопическое сообщество. А больше в этих шкафчиках, как правило, ничего и не найти.
Серьёзно. Маус следил, как шкворчит глазунья, и понимал, что помнит имена Нобеля, Сахарова и Гиммлера, но не знает, кто придумал мыльные пузыри. Или тапочки. Или первую виниловую пластинку.
Да, эта информация есть, и она, наверное, доступна, но никому не нужна.
Маус оценил риски сгорания яичницы, если он полезет гуглить, и предпочёл не нарушать мировые алгоритмы, а просто поесть.
И абсолютно правильно предпочёл, поскольку успел поймать кофе и не испачкать плиту ещё больше.
Температура из кружки разлилась по щекам и животу.
Он ненадолго отвлёкся, засыпая стол крошками бутерброда с малиновым вареньем, пытаясь попутно вспомнить, откуда оно взялось. Кажется, кто-то безликий, воспользовавшись предлогом родственной связи, стыдливо поставил чуть треснувшую банку под дверь. Ещё и пачку денег на банку положил.
Маус многозначительно крякнул. Даже для самого себя многозначительно.
Еды, в принципе, всегда хватало. О его ноге многие знали. Кто-то действительно подсовывал под дверь «подарки» и быстро убегал. Причём «подарком» было, как правило, что-то бесполезное и безвкусное. Кто-то передавал лично в руки. И вдогонку пытался совать деньги. Да и пенсии хватало, чтобы сходить в магазин. Или можно было попросить сходить за него какую-нибудь старушку-соседку в платье с цветочками летом или вязаной шапочке зимой.
Снова двинулся на балкон, стратегически задержавшись у разобранного и обращённого в хаос дивана.
Кряхтя на колене, он привёл постель в порядок, а затем с наслаждением потянулся, достав макушкой до маленькой полки, которая каждое утро норовила уничтожить его череп. Хрустнул скелетом и достал помятую пачку сигарет вместе с полупрозрачной дешёвой зажигалкой. Возобновил путь до подъезда и лестничной клетки с бетонным балконом.
Устроился. Музыку включил через наушники, в трёх местах перемотанные изолентой. Один из последних альбомов Lana Del Rey принёс с собой копну пахучих листьев, слегка царапающих лицо. Брызги воды вокруг сделанного кем-то рукастым пирса из широких, тяжёлых и серых досок. И ещё кирпичную пыль на руках после того, как забрался в какие-то брошенные всеми развалины сельскохозяйственного назначения. По утрам мозги Мауса преобразовывали музыку в воспоминания, вполне возможно, даже не в его воспоминания.
А по вечерам Маус просто пускался в пляс внутри своего тела, на кончике сигареты.
Внезапно в музыку втиснулась его тощая учительница ОБЖ. Вспомнил пыльный класс, душную зиму за окном, которое было вечно покрыто ледяной пылью, даже в мае, и капающий умывальник.
– Сигареты – это факелы, которые освещают путь в ад!
Ещё из умывальника шла жидкость, похожая на традиционный американский кисель, который сектанты мешали с цианидом калия на том самом выступлении Джима Джонса, считавшего себя реинкарнацией Иисуса, Будды и Ленина.