Серафима над этим фактом серьёзно задумалась и минут пять молчала, сосредоточенно обрывая метёлки растущей вдоль дороги травы. А я шёл рядом и размышлял: не зря ли я подкинул ей такие мысли. Казачка — не самая лёгкая судьба, как у жены любого военного человека. Контракты долгие, дома — набегами. Не каждая выдержит. Не придёт ли моя любезная к мысли, что лучше уж среди служащих партию присмотреть? Каждый вечер муж дома. Каждый выходной — выйти в общество вместе можно…

— А что делать? — сказала Серафима. — Отечество нужно кому-то защищать, — и без перехода: — Ты, Илюш, приходи завтра пораньше, часов в одиннадцать? К открытию пойдём.

— Конечно, приду! — с облегчением обещал я.

— А сегодня — к нам ужинать! Непременно, — строго сказала Серафима. — Десять дней тебя не будет! Я же соскучусь!

С этим я даже спорить не стал.

ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА

На другой день, отправив Марту к Лизавете, как было уговорено, к одиннадцати сам я явился к дому Шальновых, и Серафима тут же нетерпеливо выбежала ко мне навстречу — так сильно хотелось ей поскорее отправиться на карусели.

Мы спускались по прилегавшей к площади Политехнической улицы, и сверху открывалась обширная панорама городского гулянья. Большая торговая площадь бурлила принаряженным народом. И кого тут только не было! Даже тот, кто считал, что десять копеек (не говоря о пятидесяти) — слишком дорого для нескольких минут удовольствия, пришёл поглазеть — чай, это-то можно было вовсе бесплатно!

Кроме того, хитрое Иркутское торговое товарищество поскорее прицепило к большим столбам на Торговой площади свои качели-лодки, на которых можно было по десяти минут качаться, заплатив две копейки, а вокруг развернулась внеочередная ярмарка.

— А вон медведь из зоопарка со своими цыганами! — радостно воскликнула Серафима, восторженно оглядывая площадь.

— Ты вон туда лучше посмотри, — показал я в сторону аттракционных шатров, между которыми выхаживали клоуны-завлекалы на ходулях, вправленных в длиннющие штаны.

— Мамочки, надеюсь они не упадут…

Вокруг шумело, пищало, хохотало. Гремела музыка. А надо всем этим возвышалось медленно вращающееся здоровенное колесо высотой этажа в четыре или даже в пять, с подвешенными по кругу стальными корзинками, в которых сидели люди. Надо полагать, хозяева парка учли чрезвычайное скопление народа и решили открыться пораньше.

К киоску кассы, приукрашенной в восточной манере (как её представляли себе хозяева) выстроилась длиннющая очередь.

— Ничего себе, сколько стоять! — ужаснулась Сима.

— Пошли, сперва посмотрим, на чём захотим кататься? Как наобум билеты-то покупать? А потом, раз это — касса номер один, то внутри где-то, может быть, есть касса номер два?

— А пошли!

Сразу напротив входа публику радовала «Восточная карусель» с расставленными по кругу деревянными верховыми животными. Самое восточное, что здесь было — четыре верблюда, меж горбами которых тоже можно было усесться. В остальном — яркие расписные лошадки в крупных яблоках, весёлые мочальные хвосты. Десять копеек удовольствие.

— На верблюде поедешь? — спросил я Серафиму.

— Ой, нет! Здоровенный он. Я бы на лошадке.

— Запомним.

Мы обогнули ограду карусели и прошли по дорожке, заполненной глазеющими людьми дальше.

— Ух ты! — восторженно выдохнула Серафима.

Так, похоже это ей тоже нравится. Высокая колонна, разукрашенная под вид мозаики с широкой верхушкой-луковицей, а от неё — металлические расходящиеся дуги, к которым на цепях привешены сдвоенные креслица. Всё это крутится с большой скоростью, кресла на цепочках поднимаются, словно лучи. Называется «Ветер Персии». Почему «Персии»? Наверное, потому что Персия на востоке, глупый вопрос. Тоже гривенник.

Следующий аттракцион назывался «Гуси-лебеди» и немного выбивался из восточного ряда. Четыре двухместных «гуся», закреплённых на стрелах, ведущих к центральному столбу, летали по кругу, меняя высоту и даже размахивая крыльями (это, понятно, чисто для вида). Двугривенный за билетик.

Если «Гуси-лебеди» показались Серафиме нестрашными, то насчёт следующего, под названием «Сундук-самолёт» она заявила:

— Категорически нет!

Да уж, не думаю, что найдётся много особ женского пола, желающих покрутиться в эдакой штуке. По виду — качеля качелей, а начинает раскачиваться — сильнее, сильнее, покуда не принимается вертеться по кругу. А ну как вылетишь оттуда вверх тормашками?

Дальше стояло колесо обозрения, на которое мы оба хотели попасть всенепременно. Пятиалтынный за билет.

А за колесом…

— «Русские горки»! — выдохнула Серафима. — Я хочу!

А сама встала, как вкопанная.

— И чего ты? Хочешь — так пойдём.

— Боюсь.

Я засмеялся.

— Не бойся. Я с тобой. И вот дамочки выходят, целые-невредимые. Ну бледненькие слегка, зато глянь, как смеются!

— А я слышала, сердце может от страха остановиться.

— Так это, должно быть, у старушек! Вот послушай. Катерина, сестрица-то моя, с мужем Афоней недавно в Москву летали, там парк аттракционов постоянный есть. И горки там одни из самых больших и длинных в мире, даже с петлёй, на которой вагончики вверх ногами едут. И ничего, никто не помер. Катюха хвасталась, что они три раза ходили. А тут, глянь: ни одной петли вверх тормашками нет. Это ж сборный вариант, не самый большой. Горочки да повороты. Я тебя держать буду. И касса вон, номер два! Пошли, два человека всего в очереди! Заодно и на остальные карусели билетами затаримся!