— Так, — согласился я.

Афоня подвинул к себе тарелку с солянкой, зачерпнул ложку и отправил в рот, блаженно прикрыв глаза:

— М-м-м! Зря ты отказываешься!

— Да не могу я…

— Дальше смотрим, — он успевал работать ложкой. — М-м, вкуснотища!.. На свадьбу деньги есть. Тыщщи за глаза хватит, со всем шиком и блеском, я тебе говорю, как недавно оженившийся человек. Значит, тут переживания можно в сторонку отодвинуть, так?

— Так, — вынужденно согласился я.

— Машину тебе присмотрели — игрушечка же! Теперь послушай меня как делового товарища: не переживай, бери! Треть заплатишь, а дальше на год раскидать — меньше сотни в месяц, пф-ф! Да без процентов платёж! Смотри. Сколько у тебя сейчас в наличии? Прикинем.

Я назвал имеющиеся суммы — на счету и по карманам. За последний поход расчёт, между прочим, с премиальными получил! Тридцатка сверху.

— М-хм… Тыщу на свадьбу откидываем. Три — сразу на двигатель. Четыреста пийсят — если машину решишь брать… Итого… да у тебя ещё сто двадцать рублей на расплод остаётся! — воскликнул зять. — С банковским займом можно повременить, а за машину… восемьдесят два рубля через месяц. Всего-то! И чего ты киснешь? «Дельфин» позавчера в рейс на Австралию ушёл, — Афоня чуть понизил голос, — а там расценки ещё выше. Следующим месяцем все хвосты перекроешь.

— Да я, в общем-то, не из-за этого…

Чё уж, цифры в столбик посчитать я и сам прекрасно могу.

— А чего? — и тут Афоня догадался: — А-а-а… Деньги на свадьбу уж отложены, а предложение ещё не сделано, так?

И снова мне пришлось согласиться. По родительскому уговору выходило, что они наш союз одобряют, но по нынешним вольным временам дают нам свободу выражать своё согласие. Это значит, я о том согласии должен Серафиму сам и спросить. И эта обязанность тяготила меня хуже булыжника.

БЕЗУМСТВУ ХРАБРЫХ…

Афоня пригладил аккуратную бородку:

— Илья. Скажу тебе как человек, выполнивший всю самую тяжёлую работу лично: за тебя, считай, почти всё уж и сделали! Я когда за Катенькой полетел, вовсе даже не уверен был… да ни в чём не был уверен! Так боялся, что она меня лесом пошлёт, со всеми моими цветами и дирижаблями… И с родителями мы уж после разговаривали. А у тебя, считай, согласие в кармане! Знаешь, сколько ухажёров твоя цаца отшила? Мне Катерина все уши прожужжала.

— Каких ещё ухажёров? — я немедленно перестал терзаться сомнениями и преисполнился возмущения.

— Таких! Обыкновенных. С букетами и конфетами. Пороги ихнего дома оббивали, напрашивались на визит, — Афоня потянул графинчик и наполнил рюмки, себе и мне. — Давай-ка, выпей рюмочку для прояснения в голове, а то сидишь бледный, как институтка.

— Да я с утра не евши…

— Так закуси. Блинчики вон с икорочкой, милое дело. А то салатика не хочешь? С телятиной, весьма недурён. Давай! — он слегка чокнулся своей рюмкой с моею, по ресторану разнёсся тонкий мелодичный звон. — За удачное сватовство!

После такого тоста я никак не мог не выпить.

— Салат ешь-ешь! — Афоня вернулся к солянке. — Иль спагетти с мясом возьми. Закусывай!

— Не хочу я вашу лапшу итальянскую… — я цапнул с тарелки свёрнутый рулетиком масляный блин, внутри которого краснели икринки.

— А напрасно! — Афоня подвинул к себе тарелку. — Так вот, что я говорю, Илюха. Можно, конечно, пойти путём проверенным, старинным.

— Это к свахе обратиться?

— Ну да. За мзду малую наведёт тебе всю дипломатию.

Я тяжко вздохнул:

— Да думал я… Всё не то.

— Согласен, — Афоня снова потянулся к графинчику. — Нынешние девицы — не то, что ранешние. Нынешние, понимаешь… смелость любят. А сваху пригласил — вроде как за чужую юбку спрятался, соображаешь?

Об этом я тоже думал. Скажет ведь: двух слов не насмелился связать. Стыдоба…

Я сам не заметил, как в руке у меня оказалась вторая рюмка и зять под лёгкий звон произнёс:

— Ну, за твою решительность и её покладистость!

— Афоня, ты чё творишь, я ж неевши!

— Так я тебе и говорю: закусывай, не сиди снулой рыбой. Взбодрись давай, девушки весёлых любят.

— Вот и взбодрюсь, когда до Шальновых дойду.

— Настроение в себе заранее сформировать надо, — поучительно поднял вилку Афоня и опрокинул рюмку. — Не держи, примета плохая.

Пришлось выпить, заел вторым блином.

— Всё, хватит мне.

— Да чего тут оставлять? — зять поболтал графинчиком, в котором плескалось на донышке. — Одному мне много, а на двоих — в самый раз.

— Чую, никуда я сегодня не пойду. Скажут ведь: пьяный припёрся.