— А и правда! Пойдёмте чай пить. Ты, Ильюша, у нас ночуешь?

— Не могу, мама. Завтра с утра шагоход на замену двигателя ставить.

— Зачем? — испугалась она. — Сломался?

— Да я же ещё не успел вам рассказать…

Засели за новости. Маман периодически вскакивала и начинала суетиться, батя с Мартой старались не отсвечивать. А им ещё в ночь с ней оставаться! Никому ж покоя не даст.

— Маман, а нет ли у вас настойки посильнее успокоительной? Что-то перенервничал я сегодня, а ещё «Саранчу» в город вести.

Ахнула, глаза выпучила:

— Сейчас! Сейчас-сейчас! — приволокла бутылёк махонький. — Эту по крошечным напёрсточным рюмочкам надо.

— А доеду-то нормально? Не усну за рычагами?

— Не-не! Нормально. Спокойно доедешь, всё.

— Ну, так давай и всем налей. А то взбудоражились.

— Ну, давайте, — она пошарила в аптечном шкафчике и вытащила крохотные, почти кукольные рюмочки. — И я с вами. А то что-то аж сердце заходится…

Микстурка оказалась воистину волшебная. Пять минут — и сидели мы спокойные-е-е, как монгольская статуэтка Чингисхана, я из первой поездки родителям в сувенир такую привёз. Поговорили обстоятельно. Потом с батей в баню сходили — чтоб, значицца, чистым до звонкости перед завтрашним днём быть.

Сабли-винтовки все выгребли. Батя сказал, потихоньку разберётся: что приличное, что в скупку сдать, а что можно подарить кому при случае. Монеты сложил в шкатулку от медалей — с мыслью когда-нибудь монисто Серафиме заказать, у нас бабы на некоторые праздники носят. В серебряных украшениях с нефритовыми камушками батя распознал скотоводческие амулеты — от болезней и сигналка на случай, если скотина куда в сторону побрела. И только с резным шариком было непонятно. Сложил его в карман в платочке — глядишь, завтра на празднике кто посмотрит, назначение определит.

Ещё посидели. Накормила мать, как обычно, от пуза, да с собой котомку насобирала…

Вернулся домой затемно и сразу спать — без задних ног прям. Какой же сегодня день длинный получился, ужас.

С утра перекусил маманиным пирогом и помчал в обход города, на Трофимовский складской двор. Оставил «Саранчу» при входе, сам выскочил. Старший Трофимов стоял посреди двора, обсуждая с каким-то мастеровым вопросы ремонта и тыча в бумаги, увидел меня, рукой махнул:

— Илья! Подь сюда!

— Утро доброе!

— И тебе поздорову, — ответил мастеровой и спросил Трофимова: — Этот, что ли? Ненашенский какой-то.

— Аглицкий! — важно ответил Трофим Тимофеич. — Новейшей системы. Справитесь?

— Совместим, и не такое меж собой женили. Ты, братишка, — это уже мне, — манатки оттель все забрал?

— Все, — приободрился я.

Похоже, морока с поиском мастера на переустановку двигателя отменяется, Трофимов меня прицепом к своему заказу отправил.

— Запирается? — дёрнул бородой мастер.

— Конечно! Держи, — я передал ключи, и пошёл он осматривать фронт работ.

— Трофим Тимофеич, сколько с меня? — негромко уточнил я.

— Да перестань! У нас с депо годовой неограниченный контракт, сделают. Хочешь — премию от себя предложи, чтоб лучше старались.

А что, дело! Я подошёл и обещал мастеру за работу с особым тщанием от себя четвертной* накинуть.

*25 рублей.

Предложение было встречено с энтузиазмом, и, подбодренный обещанием, что «Саранчой» будут заниматься самые лучшие техники, я пошёл за Трофимовым в здание конторы, договор продажи подписывать.

А дальше день завертелся, и всё мне казалось, что мир вокруг скачет, хотя, вроде, и делалось всё с расстановкой.

Недалеко от складов удачно пролётку поймал, доехал до Шальновых — там страшная суета и толкотня, какие-то тёткины подружки, приглашённые швеи и дополнительные горничные. Подозреваю, при таком подходе господин Шальнов и повара из какого-нибудь ресторана для такого случая нанял. Серафима выскочила, совершенно запурхавшись. Увидела меня — снова давай краснеть, но тут из верхнего окна ей закричали что-то про швейные подробности (вроде, и по-русски говорят, а ничего не понятно), она забыла краснеть, замахала руками и поскорее забралась в пролётку.

На все мои вопросы отвечала то «вечером увидишь», то «ты что, это нельзя говорить!» — и всё в таком духе. Плюнул на это дело, стал выяснять, какое колечко она хочет.

— А разве не гладкое положено?

— Вроде бы, с большим камнем нельзя, а узорчатое-то можно?

Но поскольку оба мы не имели чёткого понятия об обручальных кольцах (я, по чести, и не приглядывался к ним никогда), то беседа наша имела весьма расплывчатые формы. Хорошо, приехали быстро.

В ювелирном магазине обручальных колец была выставлена целая витрина. Нижняя треть — серебряных, средняя — просто золотых, а верхняя — со всякого вида мелкими камешками.