Шрифт:
– Фрэнк, Кевин, Лили, познакомьтесь с Мэри Воган, – сказал Кригер.
– Привет, – поздоровалась Мэри.
– Вы по визуализации? – спросила женщина, должно быть, Лили.
– Простите?
– Визуализация, – сказал Фрэнк.
– Визуализация, – повторил Кевин. Или, может быть, наоборот.
– Ну, вы знаете, – доброжелательно добавил чернокожий мужчина, – формирование изображений. Фотография и всякое такое.
Кригер объяснил:
– Это основная причина, почему мы разместились в Рочестере. Здесь находятся штаб-квартиры «Ксерокс», «Кодак» и «Бауш энд Ломб» [22] . Как я сказал, воспроизведение технологии компаньонов – очень приоритетная задача; ни в каком другом городе мира не собрано столько экспертов по генерации и обработке изображений и оптике.
22
Bausch & Lomb Inc. – американская компания, известный производитель контактных линз, офтальмологических хирургических препаратов и лекарств, а также различных оптико-механических изделий и оптико-электронной аппаратуры военного назначения. (Прим. ред.)
– Ах, – сказала Мэри и посмотрела на троих обитателей комнаты. – Нет. Я генетик.
– О, я вас знаю! – воскликнул чернокожий мужчина. Он поднялся с кресла; его сиденье издало вздох облегчения, принимая свою нормальную форму. – Вы та женщина, которая была вместе с НП.
– НП?
– Неандертальцем-прим, – объяснил Кригер.
– Его зовут Понтер. – В голосе Мэри явно слышались обиженные нотки.
– Простите, – сказал чернокожий. Он протянул руку: – Я Кевин Билодо, в прошлом работал в кодаковских скунсодельнях [23] . Знаете, нам бы очень хотелось узнать, что вы помните о компаньонах. Вы видели его вблизи. Какое у него было расположение линз?
23
Skunkwork project – так называют проекты, ориентированные на достижение некоего прорыва, разработку чего-то принципиально нового, своеобразные инкубаторы идей. Название происходит от обозначения секретного отделения фирмы «Локхид», занимавшегося разработкой реактивных самолётов во время Второй мировой войны, которое, в свою очередь, было позаимствовано из популярного довоенного комикса, в котором фигурировал завод по переработке дохлых скунсов и старой обуви.
– Там была только одна линза, – поправила Мэри.
– Вот видишь! – воскликнула Лили, обвиняюще глядя на второго мужчину, который, по методу исключения, должен был быть Фрэнком.
– Понтер сказал, что изображение записывается с помощью сенсорного поля, – сказала Мэри.
– Он не говорил, какого рода эти сенсоры?
– Он не упоминал зарядовую связь?
– Голография – он говорил что-нибудь про голографию?
– Какое у этих сенсоров разрешение?
– Он не упоминал количество пикселей?
– Вы не можете описать…
– Народ! – повысил голос Кригер. – Народ! Мэри собирается работать с нами долго, очень долго. У вас будет достаточно возможностей расспросить её. Сейчас у нас вводная экскурсия, ничего больше.
Все трое извинились, и после обмена несколькими общими фразами Кригер и Мэри покинули комнату.
– Они полны энтузиазма, – заметила она, когда дверь за ними закрылась.
Кригер кивнул:
– Как и все здесь.
– Но я не вижу, как они могут получить то, о чём вы их просите. То есть я слышала об обратном проектировании, но, не имея на руках образца импланта-компаньона, можно ли надеяться его воспроизвести?
– Простого знания, что это возможно, может быть достаточно, чтобы направить их по верному пути. – Кригер открыл дверь на противоположном краю холла, и у Мэри округлились глаза.
– Луиза! – воскликнула она.
За рабочим столом, с открытым ноутбуком на нём, сидела Луиза Бенуа, сотрудница Нейтринной обсерватории Садбери, которая спасла Понтеру жизнь, когда он появился внутри ёмкости с тяжёлой водой.
– Привет, Мэри, – поздоровалась Луиза с хорошо знакомым французским акцентом. Она поднялась из-за стола; её густые каштановые волосы ниспадали до середины спины. Мэри было 38 лет, Луизе – 28, однако даже в свои 18 Мэри не выглядела так потрясающе. У Луизы была высокая грудь, длинные ноги и лицо фотомодели; когда профессор Вонг увидела её впервые, она почувствовала к ней инстинктивную враждебность.
– Я забыл, что вы знакомы с доктором Бенуа, – сказал Кригер.
Мэри потрясённо покачала головой:
– Ну и утечку мозгов вы тут устроили, Джок. – Она снова посмотрела на Луизу, удивляясь, как ей удаётся выглядеть такой цветущей без макияжа. – Луиза, я так рада тебя видеть. – И тут же кошка внутри неё не удержалась от подковырки: – А как Рубен?
Рубен Монтего был штатным доктором на шахте «Крейгтон». У Луизы случился с ним довольно бурный роман, когда они все вместе с Понтером оказались в Садбери на карантине. Мэри полагала, что они просто убивают время, поэтому ответ Луизы стал для неё неожиданностью:
– У него всё в порядке. Помог мне перевезти вещи. На следующие выходные собираюсь к нему съездить.
– Ах. – Мэри поняла, что её поставили на место. – А ты чем здесь занимаешься?
– Доктор Бенуа возглавляет нашу портальную группу, – сказал Кригер.
– Ага, – подтвердила Луиза. – Пытаемся разработать технологию открытия портала с нашей стороны.
Мэри кивнула. Луиза не всё время проводила в постели с Рубеном; она также вела долгие беседы один на один с Понтером Боддетом и, несомненно, знала о неандертальских достижениях в области физики больше, чем кто-либо другой на этой версии Земли. Мэри чувствовала себя пристыженной; Луиза не сделала ей ничего плохого, её единственным преступлением была красота.
– Будет здорово снова работать вместе.
– Кстати, – сказала Луиза, – может быть, нам снимать квартиру на пару? Кажется, мы хорошо ладили, когда находились у Рубена во время карантина.
– Думаю, нет. – Мэри покачала головой. – Спасибо, конечно. Но я… люблю побыть одна.
– В Рочестере у тебя с жильём проблем не будет, – сказала Луиза.
Кригер кивнул:
– В «Ксероксе» и «Кодаке» в последние годы были сокращения, а они – основные работодатели в городе. Дом можно приобрести за бесценок или выбрать квартиру из сотен предложений.