Полностью.

Шайенн. Ее звали Шайенн.

Парень перестал существовать для меня, но она — нет. Она боролась с притяжением между нами.

Я мог видеть борьбу на ее лице. Там бурлила целая куча эмоций.

Страх… как удар под дых в мою грудь.

Затем изумление. Я гордился тем, что видел это.

И снова страх. За мной наблюдали, но я не хотел отступать.

— Детка, — это слово вырвалось у меня шепотом, прежде чем я смог себя остановить.

Ее голова повернулась в мою сторону, но не глаза. Они были сфокусированы где-то ниже моего лица. Она избегала встречаться со мной взглядом. Какого хрена?

Я услышал, как ребята замолчали, все услышали то, что я только что озвучил в этом единственном слове.

Затем Алекс оттащил другого парня в сторону, для его безопасности, если он был умен, и я приблизился, протягивая руку.

Я коснулся ее руки, и она застыла, когда я почувствовал, как по ней пробежала дрожь.

— Нет-нет. — Я придвинулся еще ближе, наклонив голову. Она почти касалась меня, и я чувствовал, как она дрожит. Я понизил голос. — Это из-за меня? Ты меня боишься?

Мне нужно было быть умным.

Я не хотел отпугнуть ее.

Она покачала головой, совсем чуть-чуть.

Я опустил руку ей на плечо, но другую оставил свободной. Я не хотел, чтобы она чувствовала, будто я заманиваю ее в ловушку, но, черт возьми. Я хотел. Так сильно. Я хотел вытащить ее отсюда, отвезти домой и заявить о своих правах, чтобы она никогда не захотела чувствовать внутри себя другого парня.

— Ты знаешь, кто я?

Еще один кивок, но больше ничего. Ее горло двигалось вверх и вниз. Что бы с ней ни происходило, она не могла говорить.

— Ты не против этого? — Теперь мой голос был мягким, таким чертовски нежным. Я поднял руку, обхватив ее затылок.

Я почувствовал, как она напряглась, затем снова опустила голову. Еще один кивок.

Некоторое напряжение начало спадать. Я не пугал ее. Спасибо, Господи.

Затем, не будучи парнем, который валял дурака, я спросил:

— Хочешь убраться отсюда?

После этого вопроса она подняла на меня глаза. Боже мой, ее глаза.

Что-то щелкнуло. Прямо в этот момент.

Они были словно лед. Они были словно ледник.

Что бы это ни было, что-то встало на свои места, и эта девушка действительно была моей. Теперь она тоже это увидела. Может быть, прошлые жизни? Я не знал, но мне казалось, что это правильно, и я должен был удивляться тому, насколько это правильно, но я не удивлялся. Я не мог заставить себя удивляться.

Но я должен был убедиться.

— Ты пьяна? Ты знаешь, на что соглашаешься? И если ты этого не хочешь, ничего страшного. Мы можем найти уголок, поговорить… — Ее рука метнулась к моей груди, и она прижалась к ней ладонью. Она чувствовала, как мое сердце тоже билось с невероятной скоростью. Я был так же поражен, как и она.

Затем, еще мгновение, когда из нее вырвались слова:

— Отвези меня домой.

У меня вырвалось рычание.

— Блядь, да.

Я был готов к этому.

Я взял ее за руку.

***

От: Шайшай

Кому: Медвежонок

Тема: Я попала

Глава 3

Шайенн

Он выглядел хорошо.

Он выглядел чертовски хорошо.

Я чувствовала его на вечеринке. Типа все время. Я была в ужасе, а затем почувствовала облегчение, когда увидела, как он передал Сашу товарищу по команде, и, кстати, я знала каждого из них. Абонементы и все такое, не то чтобы кто-то знал, что у меня есть абонементы, но пусть будет так. Это было мое дело.

И он. Он определенно был моим.

Я не могла прийти в себя от того, как хорошо он выглядел.

Я видела его на афишах и гигантских плакатах. Я видела его изображение на ESPN (примеч. ESPN — американский международный базовый кабельный спортивный канал), и на YouTube, и во всех без исключения местах, где размещались фотографии местных знаменитых спортсменов, но лично… Да, это было не то же самое. Кат всегда был красив.

В старших классах он не был так сложен. Он был худощавым парнем, и это делало его на льду быстрым. Но у него были красивые глаза, высокие скулы (хотя все еще мальчишеские), а волосы тогда были русыми. Наблюдая за ним в колледже, а затем в НХЛ, я заметила, что он изменился.

Теперь он был настоящим мужчиной.

Он по-прежнему был быстр на льду, один из самых быстрых в лиге, но он определенно уже не был тем мальчиком. Он был мужественным.

Воздух, казалось, исходил от него рябью.