Под заголовком протянулась надпись: «Когда же эти смертельные ловушки будут наконец замурованы навсегда?», а рядом расположилась фотография аккуратно заложенного кирпичом прохода в скале. Далее следовала длинная статья об опасностях, которые таят в себе старые шахты, и призыв к началу кампании проверок, все ли они засыпаны и надежно ли запечатаны.

— Всегда у них так, — вздохнула Элли. — Отличная история, почти сенсация — а они в упор ее не видят!

В канун Рождества ее снимок все же был напечатан на развороте с обзором местных новостей: Мисс Элисон Киган, 13 лет. Маленькая звездочка рождественской постановки школы Св. Фомы.

Элли примчалась к нашему крыльцу, размахивая газетой.

— Ты это видал? — задыхалась она. Проскочив мимо меня, она вбежала в кухню и развернула газету на столе. — Они даже не могли без ошибки написать мою распроклятую фамилию! Мне хочется рвать на себе волосы! Ни словечка о сюжете или хотя бы о роли, которую я сыграла! «Маленькая звездочка»! За кого они меня принимают? За Ширли, мать ее, Темпл [4] ? Боже, Кит!

— Элисон!

То была моя мама, вставшая на пороге. Элли ахнула и прикусила губу.

— Извините, миссис Уотсон, — сказала она.

Мама кивнула:

— Извиняю.

— Как вам это? Газету видели? — негодовала Элли. — Они даже мою фамилию…

— Какой знакомый голос! — крикнул из гостиной дед.

Заглянув туда, Элли увидела его в кресле, с пледом на коленях.

— Мистер Уотсон! — крикнула она.

— Точно, — кивнул дед. — Он самый. А ты — та славная девчушка, маленькая озорница, не так ли?

— Да! Да, это я!

— Что ж, тогда двигай сюда, выпей со стариком чашечку чая. Да прекрати выносить мозги этому парнишке и его матери!

Дед прибыл как раз этим утром, в самый канун Рождества. Отец доставил его домой на машине. Одетый в свой лучший костюм из старого гардероба и с пледом, наброшенным на плечи, старик нетвердой поступью прошел в заснеженный сад — и встал там, тяжело опираясь на трость. Его тело мелко дрожало, глаза слезились. Дыхание легкими облачками повисало в воздухе. Постояв, он оглянулся и долгим взглядом уставился на пустырь за приоткрытой калиткой.

Подойдя к деду, я бережно взял его под локоть.

— Вот и ты, Кит, — сказал он. — Так хорошо снова оказаться дома…

Дед постоял еще немного, опершись на мою руку, и мы вместе глядели через пустырь на реку, где солнце блестело на льду и плясало в струях, где дрожал чистый воздух, а по берегам играли тощие дети — выходцы из заброшенных, заваленных шахт.

Я даже не услышал — ощутил его вздох.

— Какое все-таки волшебное место, этот мир, — прошептал дед. — Не забывай об этом.

Я улыбнулся и помог ему войти. Старик совсем ослаб и весь как-то усох: пиджак свободно болтался на его хрупких плечах. Он уселся перед телевизором, по которому вовсю крутили праздничные концерты, пил чай и ковырял ложечкой рождественский пудинг. Когда началась трансляция праздничной службы, дед принялся подпевать — хрупким, дрожащим голосом:

Мы с мамой сидели рядом с ним. Всякий раз, останавливая на нас взгляд, дед словно бы заново вспоминал, кто мы такие. После глаза его прояснялись, а на губах расцветала радостная улыбка. Выпив бокал хереса, дедушка уснул: голова закинута на подголовник кресла, глаза беспокойно снуют под тонкими веками.

Потянувшись, мама пригладила ему волосы.

— Прекрасный человек, — прошептала она, а после и меня погладила по голове, в точности тем же жестом. — Посиди с ним, Кит.

Выключив телевизор, мама вышла из гостиной и занялась подготовкой к первому дню Рождества.

Я подсел к столу и раскрыл блокнот, чтобы дописать завершение истории Лака — ту часть, что я поведал Эскью в заброшенной шахте. Когда я дописывал последние предложения, дед уже успел проснуться и наблюдал за мной.

— Все хорошо? — негромко спросил я.

Дед сузил глаза, пытаясь разглядеть меня получше, пытаясь вспомнить.

— Это Кит, — напомнил я.

— Так и есть. Конечно, это он…

Мы тихонько посмеялись вместе, старый да малый.

— Эльфы тебя похищали? — спросил я.