— Танцуем. — Оборачиваюсь на голос. Генерал выбирается из буса с двумя автоматами, один отдаёт мне. — Веди, маэстро.

Пальцем попадаю в Сёмина.

— На тебе машина и дорога до костра, и не забывай оглядываться. Вы трое быстро отходите на максимум и по спирали к центру. Аккуратно и не растягиваясь. Твари очень крепкие. — Оглядываюсь на генерала. — А мы здесь вокруг костра пошарим. Идём на встречу парням и подчищаем вновь прибывших.

Успеваем по спирали удалиться не более, чем на сотню метров, изрешетив двух уродов с круглыми глазами, будто нарисованными мелом.

— Буян, я пустой. — Генерал пыхтит, как паровоз, но улыбается. — Что смотришь, да, теряю форму.

Достает приличный по размеру нож.

— Давай за БК и бутылок прихвати, а я тут погуляю.

Не раздумывая, отдаю свой автомат ему и бегу к машине. Пока возвращаюсь, он добивает последние патроны и скачет между двумя куклами, замечаю, что у одной не хватает лапы, вторая ходит боком и гораздо медленнее, но и так увернуться от трех полутораметровых смертоносных плетей не просто. У генерала, который, наверное, на десяток лет меня старше, это получается и весьма неплохо.

По десятку пуль из первой же очереди останавливают обоих монстров, давая напарнику разорвать дистанцию. Он подбирает и заряжает автомат.

— Только патроны тратим. Нож и то эффективнее. Бутылки принес?

Не дожидаясь ответа, ныряет в сумку. Обычную стеклянную бутылку держит на вытянутой руке, второй ладонью вбивает пробку внутрь и кидает в монстра со всей силы. Та разлетается, пламя охватывает всю куклу, частью разбрызгиваясь вокруг, попадая на второго монстра, который резко дергается и врезается в первого – через несколько секунд они охвачены пламенем оба, а через минуту падают и затихают.

— Хороший коктейль. — Вытираю пот со лба.

— Угу, моя формула. Я, кстати, Химик. А так Макс.

— Мой позывной ты знаешь, не знаю, откуда. И тоже Макс. — Хохочем.

— С твоей-то фамилией чего голову над позывным ломать?

— Тушить его надо. — Киваю в сторону костра. — Мы едва успеваем новых бить.

Бежим к костру, Химик бросает в костер бутылку. Тёмные языки практически исчезают в ярком зареве, видны контуры огромной пылающей фигуры. Минут за десять от портала остаются лишь угли, провожу над ними рукой для проверки – закрылся. Идём по намеченному маршруту, добрав в машине запас бутылок, не церемонимся и патроны не тратим. Через час возвращаемся впятером. Парням досталось: у одного замотана бинтами голова, глаз под повязкой, второй руку нянчит, как младенца, третий вроде цел, но в одном комбезе, без бронежилета.

— У нас семь. — Довольно заявляет один.

— Слабаки. — Генерал усаживается на землю. — У нас на двоих восемь.

— Сэм. — Бойцы встречают ржанием командира, только выбравшегося из густой посадки. — С перепугу приспичило?

— Угу. Один осторожный попался, пришлось в кусты идти. — Он вытирает о траву блестящее огромное лезвие. — Это, кстати, пятый был. Говорил, пригодится мой ножик.

Он поворачивается ко мне.

— Слышь, командир, а зачем нам-то столбом в костре стоять? Тушить и всё.

— Чтоб не схлопнулся, когда на ту сторону пойдём. Не всё же время отбиваться. Давить заразу придется там, где она зарождается, иначе это никогда не кончится.

Повисает тишина, её нарушает смех Химика.

— Чего приуныли? Я-то думал, что это у него кишка тонка. Ну что, волкодавы, каково вам под командой у тигра? — Хлопает меня по плечу. — Научил-таки.

Закрываю глаза. Вспоминаю двадцатилетнего пацана, идущего невидимыми скачками через толпу вооруженных бандитов.

— То вы ещё тигров не видели.

Краш.

— Может быть, мне всё-таки лучше будет пожить у родителей? — Энжи сидит на переднем сидении моей машины.

Рыжик зло пыхтит на заднем, я сам приготовился вставить ключ в замок зажигания. Этот разговор за месяц после пробуждения она заводит в десятый, наверное, раз. Сейчас мы, наконец-то, забираем её из больницы. Всё позади, болезнь полностью отступила. Нам даже удалось немного её откормить, снова немного округлились щёки. Огромной радостью для всех оказалось то, что за время её нахождении в коме произошли какие-то изменения, позволившие не повторять эту тягостную процедуру, боли при моём вмешательстве исчезли, дальнейшее лечение оказалось возможным и тогда, когда Энжи находилась в сознании. Она сама часто засыпала, пока я держал руку на её голове, просто от удовольствия и чувства защищённости.

— Энжи, мы же говорили об этом. Чем лучше?

— Я не хочу вам мешать. — Она смотрит в окно, наверняка плачет.

— Поехали. — Аня сейчас вообще разрыдается, если судить по голосу. — Дома решим.

Завожу машину, едем, я боковым зрением вижу Энжи, а в зеркале заднего вида – Рыжика. Лица у обеих до сих пор измученные и потому они ещё больше кажутся похожими, даже вздыхают по очереди они одинаково. Всю дорогу мы молчим, больше всего меня напрягает даже не это, а то, что обе явно отворачивают взгляды от меня, не знаю, чем уж я провинился.