— Девочки тоже будут?

— Разумеется.

— Если, конечно, вообще смогут передвигаться… — мерзко хихикает Джейсон Петтит. Тут же осекается на полуслове и хмурится. — Черт, опять эта долбаная «Дейли Мейл».

— Что случилось? — спрашивает принц.

— Обычный злобный треп. Вот же черт.

— Ха! — восклицает Татьяна. — Если бы они только знали.

Все мужчины чуть поворачивают в ее сторону головы.

— Кстати, Мерси, дорогая моя, в комнате охраны надо прибрать. А то вчера ночью мы там немного посидели.

Ее накрывает волна облегчения. Теперь не нужно прибегать к уверткам. Татьяна только что в тысячу раз упростила ей задачу.

— Когда будешь готова, дай мне знать, я тебя туда впущу, — добавляет Татьяна.

— Да, конечно, — с улыбкой отвечает Мерседес.

Девочки появляются ближе к обеду. Ханна, Вей-Чень, Сара: легкие пляжные шорты с топиками в цветочек и коротенькие кимоно. Волосы спутаны, в уголках глаз еще прячется сон. Мерседес слышит их на лестнице, и настроение у них не радостное.

— …на такое не подписывалась… — доносятся до нее слова Вей-Чень.

— Да ради бога, — отвечает ей Сара, — а ты думала, они отвалят двадцать кусков просто так? Легкий перепихон и быстрый минет? Это тебе, блин, не благотворительная организация.

— Да, но… — начинает Ханна.

— Ну все, хватит. Силой тебя никто не похищал. К тому же, насколько я понимаю, это был гвоздь программы, и дальше все будет только легче.

— Буду надеяться.

— Завтра на рассвете все выходят в море на яхте Старика, — говорит Сара, — так что…

— Черт, но я чувствую себя как кусок дерьма, — жалуется Вей-Чень. — Такое ощущение, словно совсем не спала. Кто-то из вас помнит, как ложился в постель? Я совсем не помню.

— Да, — отвечает Сара, — такое и правда отнимает все силы.

Спустившись ниже по винтовой лестнице, они видят у ее подножия Мерседес, надевают «рабочие» лица и кричат:

— Доброе утро!

— Доброе утро! — отвечает она. — Остальные собрались у бассейна.

— Слава богу, — шепчет Ханна, но тут же машинально улыбается.

— Вам что-нибудь принести? — спрашивает Мерседес.

— Я бы убила за чашечку кофе, — отвечает Ханна.

— «Дайкири»! — хором восклицают Сара и Вей-Чень.

— Джемма еще спит?

Удивленно хмурятся бровки.

— Да нет… — отвечает Ханна. — Я думала, она уже встала. А внизу ее нет?

— Не знаю, я ее не видела, — отвечает Мерседес и ищет глазами сумочку, которую оставила на столике.

Однако там ее уже нет.

— Я хочу фисташек, — говорит Мэтью.

Мерседес согласно кивает. Конечно, у нас есть фисташки, как раз на случай, если внезапно вам их захочется.

— Отличная мысль! — восклицает принц. — Принесите тогда и мне.

— Конечно, сэр, — отвечает она.

— Мне тоже, — добавляет волосатый кинопродюсер, а когда она вежливо кивает, добавляет: — У меня такое ощущение, что я израсходовал все запасы белка.

Мужчины взрываются хохотом.

Три небольшие тарелки и еще три пустые для скорлупы, иначе она месяцы будет попадаться меж камней дорожек. «Хотя это уже не моя проблема», — думает Мерседес, ставя их на поднос и добавляя еще парочку, зная, как любит обезьянничать вся эта публика. На душе у нее какая-то странная легкость, которая даже пьянит. Она чувствует, как новое будущее становится все более отчетливым.

Девочки садятся рядочком на краю бассейна и опускают в воду ноги. У Вей-Чень на бедре огромный синяк, Ханна без конца тянет руку к затылку и крутит шеей, будто пытаясь вправить на место позвонок.

Когда Мерседес ставит перед актером блюдце, он смотрит на него с таким видом, будто она только что на него пернула, и восклицает:

— Да господи!

Татьяна безразлично поднимает глаза и тут же отводит в сторону, не спросив, в чем дело. Джейсон Петтит буравит Мерседес взглядом и кричит:

— Унесите немедленно! Я что, просил фисташек? Нет! А раз так, то уберите эту гадость! Вы что, хотите меня убить?

Мерседес ставит блюдце обратно на поднос, улыбается ему милейшей улыбкой и говорит:

— Вообще-то я не прочь, сэр.

Вей-Чень хохочет, но тут же понимает, что ее никто в этом не поддерживает, и смолкает. Мерседес улыбается ей с видом заговорщицы, берет отвергнутые орешки и несет девушкам, которые благодарят ее улыбками. Актеришка тем временем таращит глаза, будто кто-то дал ему пощечину.