— Ой, laaa, — говорит сестра, — наш Феликс Марино, король всего и вся. Без разрешения Феликса Марино мы теперь ни шагу.

— Отвали, — одергивает ее Мерседес, но не может сдержать улыбки.

Прострекотав над головами, вертолет направляется в сторону континента. Машина возвращается. Кто бы ни сошел с яхты следующим, почетный караул не полагается. Ни Мида, ни его сердечных приветствий.

Открывается дверь служебной лестницы, и над бортом показываются головки. Девушки. Трое. Ниже, чем когда поднимались на борт, так как избавились от каблуков и надели свободные платья и спортивные костюмы. Больше никакой облегающей лайкры. Смуглых животиков, выставленных напоказ, тоже. Они больше не на службе.

Шагают будто старухи. Со стороны может показаться, что у них болят суставы. Держатся за планшир с таким видом, словно боятся упасть. Не смотрят ни вправо, ни влево, лишь прямо перед собой — на дожидающуюся их машину с работающим двигателем. И друг на друга тоже не смотрят.

Мерседес ждет четвертую, пытаясь вспомнить, как она выглядела в день приезда, но все они кажутся на одно лицо — губная помада и эластичные кружева, — так что память ее подводит. Она не смогла бы отличить одну от другой. Пропавшая девушка — лишь смутный образ: длинные светлые волосы, груди, ноги, ягодицы. Без лица.

Водитель открывает дверцу, девушки усаживаются в машину и уезжают.

«Любопытно», — думает она.

— На что это ты так засмотрелась? — спрашивает Ларисса, остановившись рядом с ней.

— Мне казалось, их было четверо, — отвечает Мерседес.

— Четверо кого?

— Девушек.

Мать мрачнеет. Если она даже видела, обсуждать не станет. О таких вещах не принято говорить. Особенно людям приличным. Такие девушки словно не существуют.

— Разве не четверо?

— Понятия не имею, — произносит Ларисса.

— Разве ты не видела, как они поднимались на борт?

— Видимо, не заметила, — пренебрежительно отвечает она и уходит подать на девятый стол кролика со спагетти.

Татьяна заявляется на следующее утро в половине десятого как ни в чем не бывало. Шагает со своей пляжной сумкой по террасе, приветственно машет Серджио, который отвечает ей аналогичным жестом, и мимо столов, где завтракают клиенты, шествует к Мерседес.

— Ты опоздала, — произносит она.

Мерседес решительно выпрямляется и отстраненно на нее смотрит. Ночью ее научила этому Донателла. Теперь ее ледяной взгляд идеален.

На секунду, всего на секунду Татьяна замирает в нерешительности. А потом говорит:

— Ладно тебе, Мерси, что это с тобой? Ты все еще про тот случай? Боже, это же была просто шутка.

— Мерседес, — отвечает она. — Меня зовут Мерседес.

Гнев придал ей храбрости. «Я не твоя вещь, чтобы называть меня, как тебе захочется». Она смотрит Татьяне в глаза, смело выдерживая взгляд. «И первая глаза не опущу. Ни за что на свете. Пошла ты к черту».

— Да по фигу, — отвечает Татьяна.

Мерседес твердо стоит на своем.

Противостояние длится целую минуту. Чтобы чем-то занять мысли, Мерседес считает секунды. «Я с тобой не пойду, — посылает она мысленный сигнал. — Никакие мы с тобой не подруги».

Татьяна опускает взгляд, поворачивается и направляется обратно на яхту отца.

В половине двенадцатого снова подъезжает машина. Но на этот раз едет не к яхте, а останавливается перед «Ре дель Пеше». Из нее выходит Луна Микалефф и, не обращая на женщин никакого внимания, проходит внутрь.

— Ой-ой! — восклицает Донателла.

— Перестань, — осаживает ее Мерседес.

— Все в порядке, — говорит Ларисса, — я тебя в обиду не дам.

Через пять минут Луна Микалефф выходит и сразу садится в машину.

На послеполуденной жаре они трудятся в поте лица. Шпритц с «Аперолем». Кампари-сода. Три пива. Джин с тоником. Кому в такой зной придет в голову употреблять алкоголь? Конечно же, тем, кому нечего делать.

— Мерседес! — зовет с порога ресторана Серджио. — На два слова.

Она идет к нему. Ларисса кивает Марии с Донателлой, веля взять на себя закрепленные за ней столики, и снимает передник.

Серджио стоит к ним спиной, облокотившись на барную стойку.

— Завтра ты вернешься туда, — говорит он. — К девяти утра.

— Нет, — отвечает Ларисса.

— Да, — заявляет Серджио.

— К этой девчонке я ее больше на пушечный выстрел не подпущу, — стоит на своем Ларисса.

— У тебя нет выбора, — отвечает он.

— Есть. И у нее тоже. Пусть найдет себе другую девочку для битья.