— Морган, простите, что разбудил... но я хочу перенести переезд.

— Переезд куда? — пробормотал Филлис. — Чего?! Погодите! Вы говорите о…

— Да, Морган. Именно об этом.

— Но ведь он запланирован на вторник! Ещё ничего не готово! И Уоррен… Он же в Мадриде?

— Всё верно.

— И когда вы хотите?

— Сегодня.

— Что?! Простите, ваша светлость, но это невозможно!

— Возможно, — невозмутимо ответил граф.

Теперь, когда первый шаг был сделан, Луар Оржельский не сомневался в своём решении, а вся нервозность превратилась в твёрдость и уверенность.

— Я поговорю с Уорреном, а вы немедленно вылетайте на Ньюфаундленд и займитесь подготовкой лаборатории к приёму Один-один-четыре.

— Но у меня два незакрытых дела здесь, в Будапеште! Я еле выкроил время на сон и…

— Морган, прошу тебя, — тихо произнёс граф. Этих трёх слов было достаточно, чтобы обезоружить детектива.

Луар Оржельский слышал, как Морган Филлис обречённо вздохнул в трубку.

— Я понял, ваша светлость, — ответил он. — Если вам удастся договориться с Уорреном…

— Это моё дело. Звони своему пилоту.

— Хорошо, я на связи, — сказал Филлис и отключился.

­— Прости, Мойрон, но это единственно верное решение, — вздохнул граф.

Одно дело сделано, теперь предстояла задача посложнее.

Луар Оржельский набрал номер. В трубке включился рингтон с ненавистной "Богемской рапсодией”. После строки "угодил в оползень, не сбежать из реальности”, абонент поднял трубку.

— Слушаю, ваша светлость. — прозвучал спокойный и холодный, как лёд, голос доктора Уоррена.

— Простите, что так поздно, доктор... — учтиво начал граф.

— Всё в порядке. Я не спал.

Уоррен говорил с приятным акцентом, то ли французским, то ли немецким, но его картавая “р” звучала мелодичнее, чем в Баварии и мягче, чем в Провансе.

В трубке тихо чиркнула зажигалка.

— У вас снова бессонница? — последовал короткий выдох.

Граф почти ощутил, как его лицо окатило облако дыма от "Голуаз”, словно Уоррен находился в нескольких шагах от него. Доктор не испытывал ни малейшего пиетета перед своим собеседником и обычно держался не просто холодно и отстранённо, а даже с некоторым снисходительным превосходством, что всегда раздражало Луара Оржельского.

То, что Уоррен так относился ко всем, независимо от их социального статуса, было слабым утешением.

— Вы принимаете сыворотку номер четырнадцать?

— Я звоню по поводу переезда.

В эфире повисла короткая пауза.

— Что именно вы хотите обсудить? — по-прежнему ровно спросил Уоррен, но в этот раз голос прозвучал намного ближе. Значит, до того он даже не посчитал нужным взять телефон и говорил по громкой связи.

Луар Оржельский отмахнулся от этих мыслей, подавил раздражение и собрался с духом. Вот он, главный момент, который решает всё.

— Я прошу вас вернуться в Лакшадвип немедленно.

— Проблемы в лаборатории? — намного холоднее спросил Уоррен.

— Нет. Я надеюсь.

— Граф, что происходит? — к холоду добавилось заметное раздражение.

— У меня очень дурное предчувствие, — признался Луар Оржельский, по опыту зная, что с доктором лучше говорить прямо.

— Называйте это интуицией или как хотите. Я знаю, что вы верите в это.

— Поэтому вы позвонили мне, едва я заехал в отель?

"Ещё и двухчасовая задержка в дороге,” — граф сверил время Петербурга и Мадрида. — "Хуже некуда! Оды, почему с этим человеком всегда всё так сложно!?”

— Я сожалею, что порчу вам планы…

— Мои планы? Именно по вашей просьбе я согласился на встречу с профессором Сайто и его интернами. Шесть человек пролетели пол-земного шара ради одного часа моей лекции, — Уоррен не преминул напомнить о причинах своей командировки.

— Вы правы, доктор. Но я прошу вас всё отменить и немедленно лететь обратно. Я сам поговорю с профессором Сайто…

— Вы понимаете, что делаете?

Тон, с которым был задан вопрос, пробил дыру в самообладании графа, который и так с трудом держал себя в руках.

— Филлис уже вылетел в Канаду, а полковник Кроу будет ждать вас у лаборатории. Я понимаю масштаб доставляемых проблем, но я требую, чтобы вы!..

— Вы не вправе что-либо от меня требовать. — ледяным тоном перебил Уоррен, но за этим льдом скрывался гнев. — Один-один-четыре — мой проект, а вы всего лишь меценат.

Всего лишь меценат?! Он, он, Луар Оржельский, переживает из-за этого чужого, постороннего человека и его подопытного больше, чем за своих детей и внуков! А этот заносчивый, напыщенный индюк так к нему обращается?! Да кем он себя возомнил, в конце концов?!