— Я шучу. Если Джейкоб делает тебя счастливой, и он хорошо относится к моим внукам, то не позволяй проблемам маленькой старушки стоять на твоем пути, — ее взгляд переходит на фотографию Люка, которая стоит на моем комоде. — У нас всего одна жизнь, и я, как никто другой, знаю, насколько она коротка.

***

Джейкоб и Себастьян идут к дому, и я останавливаюсь, глядя на них. Себастьян выглядит таким счастливым, и я клянусь, что передо мной промелькнуло то, что могло бы быть моей жизнью. Было бы так легко жить с Джейкобом. Любить, спорить, быть счастливой и одновременно бороться. Мы не были бы все время в радуге, но испытания и невзгоды делали бы нас сильнее. Именно тяжелые времена доказывают, что у нас есть силы для преодоления. На данный момент я должна быть Геркулесом. Господь свидетель, мне потребуются титанические усилия, чтобы не погнаться за этим человеком. Мой разговор с Сильвией до сих пор не выходит у меня из головы, и я задаюсь вопросом, сможет ли он когда-нибудь позволить себе построить жизнь со мной. Сможет ли он понять, какой он замечательный, сколько любви способен подарить, ведь Джейкоб — один из лучших мужчин, которых я когда-либо знала. Я могла бы сказать ему все это, умолять его остаться и любить меня, попытаться дать нам шанс, но я как никто другой знаю, что желание измениться должно исходить изнутри. Он должен сам захотеть, чтобы все было по-другому. Мои слова не приведут ни к чему, только вобьют клин между нами. Я обещала ему, что не буду требовать большего. Я должна сдержать свое слово.

Джейкоб не сводит с меня глаз, пока они идут к дому. Мое сердце бешено колотится, и мне хочется подойти к нему, поцеловать его до потери сознания и свести на нет только что сделанное заявление.

— Привет, мам!

Я улыбаюсь своему сыну.

— Привет, приятель.

— Я поймал огромную рыбу.

Я вздрагиваю.

— Отлично.

— Пойду-ка я приберусь, — он поворачивается к Джейкобу.

— Спасибо, что снова поехал со мной на рыбалку.

— В любое время.

Он обнимает его, а потом вздыхает.

— Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь.

Джейкоб сжимает его плечо.

— Мы будем друзьями очень долго, Себастьян.

Себастьян убегает, оставляя меня наедине с Джейкобом. Мы планировали улизнуть сегодня вечером, когда дети уснут, но теперь я не уверена, что это разумно. Сегодняшний день был полон правды, к которой я не была готова. Моя свекровь сказала мне, что я вела себя довольно глупо, а дальше все пошло по спирали. Я нашла старую рубашку Люка, надела ее и села на край кровати, размышляя, что я делаю. Не только почему на мне эта рубашка, но и почему я делаю все остальное. Потом я подумала о Джейкобе и о том, как он мне дорог. Я сняла рубашку, посмотрела на нее и подумала, одобрил бы Люк мой поступок. Мне хочется думать, что одобрил бы, но верю ли я в это потому, что мне хочется в это верить, или потому, что это правда? Все это так тяготило, что было трудно дышать, но потом я увидела Джейкоба, и все стихло. Как будто мир не кажется таким тяжелым, когда я стою перед ним.

— Привет, — говорю я, немного задыхаясь и волнуясь, потому что не уверена, что сказать.

Джейкоб смотрит мне за спину, и когда он говорит, тяжесть возрастает.

— Я больше не хочу этого делать.

Мои глаза расширяются, и я чувствую, что именно это станет причиной моей смерти. Через несколько минут я буду раздавлена.

— Что делать?

Он вздыхает.

— Это. То, что мы делаем друг с другом. Я больше не могу.

На мгновение я замираю. Что, черт возьми, там произошло? Когда мы разговаривали сегодня утром, он схватил меня и утащил с глаз долой, чтобы поцеловать, пока Себастьян ходил за своим снаряжением. Он был в восторге от того, что мы тайком сбежали, а теперь вдруг не может этого делать?

— Я не понимаю.

Он трет лицо и начинает шагать.

— Мы оба лжем друг другу, Бренна.

— Я никогда не лгала тебе.

В зеленых глазах Джейкоба плещутся эмоции, которые движутся так быстро, что я не могу определить ни одну из них.

— Нет?

— Нет.

— Скажи мне, что ты не чувствуешь ничего больше, чем просто симпатию к тому, что мы делаем. Скажи мне, что твои чувства ко мне — не более чем дружба.

Я делаю шаг назад, и мой желудок опускается. Это было бы ложью. Я чувствую гораздо больше. Я чувствую себя живой и счастливой, и я хочу его так сильно, что на глаза наворачиваются слезы. Но это не просто желание. Это нечто большее. Это нужда, пронизывающая до глубины души.

Мое дыхание вырывается короткими очередями.

— Я не могу этого сделать.

— Я тоже не могу, — Джейкоб подходит ко мне и кладет руки мне на бедра.

То, что я считала потрясением, меркнет по сравнению с этим.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что больше не могу так поступать, притворяться, что не влюблен в тебя.

Я закрываю глаза, стараясь сохранить нормальное дыхание. Я обучена и сертифицирована, чтобы помогать людям преодолевать ситуации, и я потерялась в этой. Все, о чем мы говорили с самого начала, и все, что я пыталась отрицать — прямо перед моим лицом.

— Почему? Ты собираешься уехать.

Его палец скользит вниз, обводя мою щеку.

— Попроси меня остаться ради тебя.

Я качаю головой.

— Я не буду этого делать.

— Почему?

— Потому что одно дело — знать, что кто-то уходит, и принимать реальность ситуации. Другое дело — думать, что он останется, а потом вдруг уйдет. Вот почему я пережила потерю Люка.

Молчание Джейкоба говорит о том, что он не понимает, о чем я говорю.

— Будучи женой военного, понимаешь, что однажды он может не войти обратно в эту дверь. Черт возьми, ты проводишь месяцы перед отправкой, планируя эту потерю. В какой-то части своего сердца я всегда была уверена, что время, проведенное с Люком, ограничено. То, что я получила, было подарком, потому что в любой момент он мог исчезнуть.

— Я актер, а не пилот.

— Я знаю это. Я хочу сказать, что у нас было определенное время, Джейкоб. У нас были месяцы, чтобы стать теми, кем мы хотели стать. Я сделала все возможное, чтобы принять это. Я пыталась мысленно подготовиться к тому, что ты уедешь. Я влюбляюсь в тебя — нет, я уже влюбилась, но это было нормально для меня, потому что ты уезжаешь.

Он вздохнул.

— Значит, ты не хочешь попросить меня остаться?

— Нет, не хочу, потому что если ты уедешь, что тогда?