Я начинаю молиться.

Пожалуйста, не забирай его. Пожалуйста, не дай этому кладбищу забрать еще одного Эрроувуда, который должен быть на этой земле. Я умоляю тебя, Боже, Люк, миссис Эрроувуд, пожалуйста, пусть Джейкоб вернется к нам. Я люблю его. Он нужен мне. Я не переживу его потерю.

Деклан гладит меня по спине, а потом напрягается.

— Эй?

Я приподнимаюсь и вижу в темноте фонарь, который движется к нам.

— Деклан! Бренна! — кричит Шон. — Они нашли самолет!

Глава тридцать седьмая

Джейкоб

— Еще немного, Джессика. Помощь идет.

Я поднимаю ее на руки чуть выше. Мы шли уже несколько часов и только что заметили два вертолета, круживших над нами. Теперь мы идем быстрее, чтобы встретить их. Пилот думает, что они кружат там, потому что там достаточно чистое место для посадки. Ее голова запрокинута набок, и она бледнее, чем раньше.

— Как она? — спрашивает Эллиот. Он нес ее последний час, а второй пилот, Хосе, слишком ранен, чтобы делать это. Мы меняемся местами, стараясь дать друг другу время восстановить силы.

— С ней все в порядке, правда, Джессика?

Ее глаза открываются, и она кивает.

— Со мной все будет в порядке.

Когда ее веки опускаются, Эллиот начинает говорить.

— Джесс, нам нужно, чтобы ты продолжала говорить, хорошо?

Ее раны не слишком серьезные, но у нее рана на голове, и это нас всех беспокоит. Поначалу она ходила нормально, но потом все быстро пошло на спад. Мы делаем все возможное, чтобы она была в сознании.

— О чем говорить? Ты знаешь, что я скучаю по Грейсону? Я любила Грейсона, но я была глупой.

— Почему ты была глупой?

Она вздыхает.

— Потому что я хотела увидеть мир и отказалась от него. Как делают глупые девчонки из маленьких городков. А теперь я с самым сексуальным парнем в мире, и от него пахнет дубом и виски.

Я смеюсь.

— Вот оно что.

— Расскажи мне о Бренне, — говорит она, положив голову мне на грудь. — Она не глупая. Она, наверное, любит тебя и осталась бы.

— Она красивая, — говорю я с беспокойством. — У нее двое детей, которых я люблю, и… ну, я люблю ее. Мы поссорились, но, если мы переживем это, клянусь Богом, я больше никогда не буду ее злить. Я должен был позвонить ей.

— То есть вы еще не простили друг друга?

— Нет.

Хосе хихикает.

— Глупый человек, никогда не летай сердитым.

— Это что-то новенькое.

— Это все равно, что ложиться спать обоссанным. Ты просто не делаешь этого.

— Думаю, ей это известно, ведь ее муж был пилотом.

Все трое стонут.

— Большая ошибка, Джейкоб, — говорит Джессика.

Глаза Джессики дрожат, и я сдвигаю ее, заставляя снова открыть глаза.

— Он умер.

Ее глаза смотрят на мои.

— Как?

Я смотрю на небо и вздыхаю.

— Авиакатастрофа.

— Она, наверное, сходит с ума, — говорит Эллиот. — Я не могу представить, что она чувствует.

Хосе качает головой.

— И вот мы здесь, в синяках и побоях. У меня сломана рука, у Джессики разбита голова, а мы говорим о девушке Джейкоба.

— Ну, — вклинивается Эллиот, — это лучше, чем говорить о твоей сломанной руке, разбитой голове Джессики или моем горящем самолете.

Мы вчетвером сплотились. Никто не брал на себя больше, чем мог или должен был. Когда дверь заклинило, и Джессика не могла ее открыть, мы втроем сделали все возможное, чтобы помочь ей выбраться из самолета. Когда мы поняли, что GPS-передатчик не работает и мы находимся буквально в глуши, никто не испугался. Составив план, мы его выполнили. Вместе мы помогали друг другу, убедились, что у нас есть запасы, чтобы пережить ночь, если понадобится, и сделали все возможное, чтобы добраться до места, где, как мы надеялись, нам помогут. Когда над нами пролетел вертолет, никто не бросился бежать, мы все сохраняли спокойствие и не сворачивали с пути.

— Я так устала, — говорит Джессика, ее глаза остаются закрытыми гораздо дольше, чем я могу допустить. — Я не могу. Мы должны поесть…

— Джесс, пожалуйста, не спи. Еще немного.

Усталость становится слишком сильной. Я устал. Она устала. Мы все устали, и я не знаю, смогу ли идти дальше, но заставляю себя продолжать двигаться. А еще есть очень реальный страх, что эти вертолеты — средства массовой информации, а не спасатели. Если это так, то это будет безумие, с которым я не готов иметь дело.

— Эллиот? — зову я, и он останавливается. — Когда мы доберемся до той поляны, мне нужно, чтобы ты забрал ее.

Его лицо искажается.

— Почему?

Я ненавижу эту часть своей жизни.

— Если меня сфотографируют с ней, люди будут писать истории и придумывать свои версии того, что произошло.

Он быстро кивает.

— Я понимаю.

Дело в том, что это не связано с Бренной. Она все поймет и не станет делать поспешных выводов. Дело в критике, из-за которой может показаться, что пилоты не такие уж героические, какими они были. Я не нуждаюсь в славе и не хочу ее. Я просто хочу, чтобы мы все были спасены.