Внезапно в вине я чувствую горечь. И ее уже не перебьет ни сладость маракуйи, ни свежесть арбуза.

Рядом со мной прекрасный мужчина, а я сижу и решаю задачки, которые жизнь мне подбрасывает уж какой день подряд.

Первая задачка — как собрать, наконец, себя любимую из кусочков.

Вторая — как без пяти минут богатой невесте остаться в здравии и спокойствии.

Третья — как продолжать верить, что любовь есть и это — не вздохи на скамейке. и не прогулки при луне.

— Штошшш…. синеглазый… проверим мою теорию? Заменишь мне бывшего?

— Твоя дочь сказала: “Лучше решать проблемы — словами через рот”. Поговорим?

— У тебя проблемы, милая?

— Да разве ж это проблемы? Так, ерунда. Во-первых: не попасть в психушку — рука моего синеглазого подныривает со спины под мой локоток и вот уже мою ладошку обнимает его лапище и указательным пальцем он начинает перебирать и загибать к центру мои пальцы. Например, вот этот — средний, был загнут первым, аккурат под проблему “не попасть в психушку”.

— Ты теперь вместо меня считать будешь и пальцы загибать?

— Ага! — то, как радостно и энергично кивает Петр нужно показывать на разогреве у Тонни Роббинса, потому что это живая иллюстрация стопроцентной мотивации — чему и учит свою паству коуч миллионер: хочу! умею! делаю!

— Ну, тогда, во-вторых — не попасть на деньги при разводе — я продолжаю и сразу мой безымянный пальчик попадает в нежный и ласковый плен. И вот его уже тоже сгибают и прижимают к ладошке и теперь два моих пальчика поглаживают вместе.

И прикосновения эти, насколько нежные, настолько и искусные.

А я удивляюсь тому, что дожила до сорока двух лет и не догадывалась, что там, в пугливой мягкости, между пальчиками, куда можно проникнуть только если переплести кисти рук и изобразить ими — не побоюсь этого слова — глубокое взаимное проникновение — так вот там, откуда растут пальчики, между ними, есть такие отзывчивые местечки, что если им уделить достаточно внимания и нежности, то обязательно аукнется где-то в районе нижней части живота.

Что сейчас и происходит. И как бы написали в современном любовном романе — она почувствовала, как трусики стали мокрые.

“Подумайте, какая связь!” — приходит в голову мысль, которая мне тоже кажется очень интимной.

Я увлеклась собственными ощущениями, но Петр ждет, что же там будет “в-третьих” и уже прихватил легонечко мой мизинчик и готовится пригнуть его бережно к центру ладошки.

В общем-то, я могу уже ничего не говорить — я давно в плену у таких удивительных новых ощущений, а синеглазый так ловко ими управляет, что кажется, что “в-третьих” будет лишним.

Но у меня есть дурацкая привычка — доводить любое начатое дело до конца.

Кстати, если погуглить про то “как делать всегда и все до конца”, то третьим топиком вылезет тема ОКР. Да-да, мой перфекционизм. Мой секрет успеха.

Вот это вот “Я подумаю об этом завтра” — это не про меня. Прокрастинаторы пусть летят стаей на Бали, а я обязательно после ноты “си” спою ноту “до”.

Поэтому я закрываю глаза, набираю полную грудь воздуха, но потом его шумно выдыхаю и шепчу:

— В третьих — найти замену бывшему, чтобы не встретить старость в одиночестве…

Почему мне сейчас кажется, что решать проблемы “словами через рот” — вот это точно, не мое?

Открываю один глаз — передо мной моя ладошка. И пальцы сложены в кулачок. И чувствую — что-то в кулачке лежит.

А что там? Плохо помню последние пять минут — переволновалась, когда говорила про одинокую старость.

И вот пять минут назад еще ничего там точно не было. А сейчас прям чувствую — что-то в ладошке уже есть.

Открываю второй глаз. Дислокация та же: синеглазый мой мотиватор обнимает, руку мою поглаживает, притих.

— Что там? — почему-то говорю шепотом, во рту пересохло и чуть похрипываю, поэтому звучу невнятно.

— Где? — Петр разворачивает меня к себе, так ему лучше видно все мои эмоции, которые он забирает себе с наслаждением.

— В кулачке — подношу к нему поближе — Мне кажется, что там что-то есть!

— Давай посмотрим?

— Не улетит?

— Я подстрахую…

Раскрываю ладошку и замираю, завороженная красотой: по центру капля смолы — белее белого — уникальный королевский янтарь. Подвеска оригинальная — природной формы, как шапочка морской пены, которой так много на берегу после шторма.