– Обыскать! – крикнул Фишер, разглядывая лежавшего без сознания Бермана. – Привести их вниз!

Мать Лилии в это время вышла из ванной, в одном халате. Она услышала грохот ног, поднимавшихся по лестнице, и быстро смекнула, что к чему. Кинулась в комнату дочери, чтобы предупредить. Лилия уже не спала, и только натянула на себя платье.

– Срочно! Через окно!

Нина закрыла за собой дверь и щёлкнула замком.

– Что случилось? – Дочь ничего не могла понять. – Где папа?

Ответом послужил удар по двери, затем другой, третий…

Нина раскрыла окно, ведущее к пожарной лестнице. Запасной выход. Но взглянув вниз застонала.

– Там стоит машина, - сказала она, опускаясь на корточки и закрывая лицо руками. – Человек пять солдат, нам не спастись.

Дверь слетела с петель и упала, едва не приложив Лилию, которая успела отскочить в сторону. Крупный мужчина в кожаной куртке и широкополой шляпе вошёл в комнату. Лицо выражало крайнюю степень недовольства, глаза сверкали злобой. Из-за висящих мешков под глазами и крупного рта он напоминал бульдога.

– Удивились, сучки? – буркнул он. – Думали свалить по-тихому? Крах всех надежд! Мы не настолько тупые, чтобы оставлять пути для побега.

– Вы не имеете…

Лилия не договорила. Гестаповец схватил её за запястье, сжал так сильно, что от боли подогнулись коленки. Вытащил из кармана удостоверение и ткнул прямо в лицо.

– У меня есть все права, милочка, - сказал он.

– Отпустите мою дочь! – Нина поднялась на ноги, лицо её покрылось красными пятнами от гнева. – Она честная девушка!

– О, ну конечно! – усмехнулся мужчина, прижав Лилию к себе. – Еврейки у нас благородной крови! Да все вы шлюхи обычные, уж я-то знаю! А с тобой с удовольствием развлекутся в тюрьме…

Рука гестаповца проскользнула вниз, под юбку, пальцы нащупали её ягодицы. Лилия взвизгнула и оттолкнула его локтем. Тот расхохотался и выпустил свою добычу, вытащив револьвер.

– Не стоит мне перечить, пирожок, - сказал он. – Иначе пуля раскроит прекрасное личико…

Нина сделала шаг вперёд, прикрыв дочь своим телом. Лилия ощущала как мать дрожит, но сдаваться просто не собиралась.

– Как вы можете вторгаться в наш дом и издеваться над нами? – продолжала гнуть своё Нина. – Хотите арестовать? За что? Мы честные торговцы!

В этот момент из проёма высунулась довольная физиономия Фишера. Он прошептал что-то подчинённому и тот опустил оружие. Вышел из комнаты с понурым видом, словно собака, которой не дали насладиться обещанной костью.

– Хватит ломать комедию, - сказал Фишер. – Берманы лишены лицензии на продажу, не платят налогов, нарушают законы Рейха. Ваш магазин будет конфискован в пользу государства. Прошу проследовать за мной, милые фрау. Иначе… вернётся мой помощник.

Мать переглянулась с дочерью. Лилия кивнула, пытаясь придумать хотя бы какой-нибудь план. Но что она могла? У них были шансы сбежать за границу. Но вместо этого они торчали здесь, в ожидании ареста. Как треклятые зайцы, попавшие с силок.

Они спустились вниз по лестнице. В лавке слышался треск, звон бьющегося стекла, грохот падающих вещей. В гестапо работали грубо, но эффективно. Искали скрытые тайники, не иначе.

Лилия шла по разгромленному магазину в сторону двери. И только сейчас заметила отца, безжизненное тело, которого тащили к машине. Она выскочила на улицу, не обращая внимания на крики Фишера.

Абрахама уже запихали на заднее сидение. Лилия попыталась влезть в автомобиль, но её остановили солдаты. Она вырывалась, царапалась, визжала как кошка. Но без толку: её ударили прикладом автомата в живот, и она поникла на руках захватчиков.

Она едва слышала, как кричала её мать, которую посадили в ту же машину, что и отца. Саму девушку повели к другому транспорту, бесцеремонно закинули внутрь.

Лилия огляделась, боль в животе утихла. Она расположилась на сидении «мерседеса», а рядом с ней…

– Здравствуй, красавица, - произнёс Томас Ланге. – Прокатимся?

– Урод! – Лилия кинулась на бывшего друга, осыпая его градом ударов. – Это ты нас сдал?!

Томас с ледяным спокойствием перехватил руки девушки. До боли сжал её запястья, и она успокоилась. Страх заполнял каждую клеточку тела, в ней просыпалось смирение перед неизбежным.

– Твоё счастье, что Фишер друг моих родителей, - сказал Ланге, отпуская Лилию. – Мне удалось договориться с ним, чтобы тебя не садили на те же нары, что и родителей. Если не будешь вякать, то вскоре забудешь этот кошмар. Липовые документы готовы.