– Разрешите говорить начистоту? – спросил он. – Временно отставить субординацию?

– Валяй! – кивнул штурмбаннфюрер. – А то мне уже кажется, что я ошибался в тебе. Погляди на себя! Как тебе идёт эта форма! Настоящий немецкий солдат!

Подобные комплименты действовали Антону на нервы. Он несколько секунд поглядывал на нацистского орла на правой стороне груди, державшего свастику в круге. Хотелось вырезать эту дрянь ножом, но с ней ему ходить долгие месяцы, а то и годы.

– Были разногласия с подчинёнными, - ответил он. – Нарушение приказов вышестоящего начальства. Иными словами – они меня не слушались и действовали по своему усмотрению.

– Впервые командовал солдатами? – Рихтер пристально посмотрел на Антона. – Ещё не выработалась жилка, лейтенант. Солдаты чувствуют, когда в начальнике не хватает стержня, поэтому ведут себя развязно. Со временем научишься, проявляй жёсткость с ними, но не перегни палку.

— Это понятно, но легче не становится, - сказал Антон. – Удалось бы избежать ненужных жертв…

– Еврейские выродки – не люди, - фыркнул штурмбаннфюрер. – Не вини себя за это! Я дам тебе в командование взвод солдат, что охраняют объект. Проведи с ними какое-то время, устрой немного муштры, а то расслабились. Это сверхсекретный объект, а не цирк с конями, они должны быть начеку!

– Спасибо за оказанное доверие! Служу Рейху!

– Поздравляю с успешно выполненной операцией! Надеюсь, в будущем не подведёшь! Сегодня у тебя выходной, Хоффман.

Обменявшись любезностями, они расстались. Антон вышел за дверь и несколько секунд вдыхал-выдыхал воздух. Хотелось вернуться и применить к Рихтеру удушающий захват. Свернуть ублюдку шею, чтобы никогда не отдавал бесчеловечных приказов.

Нельзя поддаться чувствам. В этом его слабость как разведчика. Один неверный шаг и он подведёт Родину!

Антону нужно справиться с этим, подавить наступление эмоций артиллерийским огнём из алкоголя. Он покинул объект, пешком направился по утоптанной тропинке в снегу, благо погода стояла отличная, солнце светит и лёгкий морозец.

Ему ещё не выдали жильё на базе, так что он устроился в ближайшей деревушке, в одном из домов, что сдавали за копейки. В центре чистой и ухоженной улочки, где даже снег убирали с аккуратной точностью, располагался трактир. Сюда частенько захаживали солдаты с базы, что, конечно, большое упущение со стороны Рихтера. Что если после очередного стакана пива у кого-нибудь развяжется язык, и он расскажет о секретах «Аненербе»?

Он зашёл в трактир, осмотрелся. Небольшое помещение с круглыми столиками из дерева. Пахнет смолой, пивом и сушёной рыбой. Стены увешаны охотничьими трофеями: головы косулей и кабанов, несколько рогов, перекрещенные ружья. За барной стойкой вытирает посуду седой хозяин, морщинистый и невзрачный будто сухарь.

Посетителей немного: парочка мужиков, смеющихся над какой-то шуткой, молодой паренёк, поедавший жареные сосиски. Всё же не стоит рисковать репутацией и напиваться здесь. Офицеру Вермахта не престало показывать человеческие слабости и позорить мундир.

– Дай-ка бутылку шнапса, приятель, - сказал Антон, кладя на грязный прилавок банкноту. – И давай побыстрее, я спешу.

– Праздник какой-то? – хмыкнул трактирщик, вытаскивая из-под прилавка спиртное.

– Можно и так сказать, - кивнул Звягин.
– Выполнил успешно задание.

– Поздравляю! – без улыбки отвечал хозяин и передал бутылку Антону. – Эй, Петра! Очисти столик для господина лейтенанта!

– Не стоит! – тут же отозвался Антон. – Я здесь не останусь…

Пышная трактирщица в красном платье вышла из подсобки. Светлые волосы, голубые глаза, родинка на щеке. Глубокий вырез демонстрировал громадную грудь во всей красе. Не удивительно, что солдаты облюбовали это место.

– Всегда рады угодить нашим доблестным воинам! – зачирикала Петра. – Чувствуйте себя как дома!

– Не могу, фрау, извините. Спешу.

Петра надула губки. Казалось, даже необъятные груди всколыхнулись от негодования.

Антон покинул трактир под любопытными взглядами. Здесь действительно уважали солдат, считали чуть ли не ангелами господними. Не удивительно, Вермахт считался элитой, а его воины защитниками немецкого народа.

Кирпичный домишко, что снимал Звягин, располагался на отшибе деревушки, затерявшись среди высоких тополей. Спустя полчаса Антон сидел возле небольшого столика на кухне и выпивал шнапс, ощущая горький привкус во рту. Хуже пареной редьки! Действительно, выражение подходило сюда как нельзя лучше.

Антон ошибался, думая, что лица евреев пропадут в тумане алкогольных паров. Наоборот, стали чётче, словно воспоминания ожили и вновь вошли в реальность. Он видел, как падает Абрахам Берман, а фонтан крови бьёт из пробитой груди. Как его жена сходит с ума и проклинает их всех…

Рука нащупала металлическую рукоятку служебного «люгера». Пистолет приятно холодил ладонь. Пойти пристрелить всех! Это всё Рихтер… он виноват!

Послышался громкий стук.

Антон двинулся к крыльцу, нетвёрдой походкой, качаясь как на корабле, держась за стены. Раскрыл дверь и увидел физиономию Отто Вебера.