Ланге вернулся домой в дурном расположении духа, глаза метали молнии. Оно и понятно: Рихтер гонял его, словно какого-то мальчишку-носильщика, а Хоффман унижал без всякого страха. Всё это Лилия видела и слышала, и это доставляло несравненное удовольствие.

Ужин Томасу не понравился. Он едва прикоснулся к курице, зарычал и кинул вилку в угол кухни. Вскочил и заорал в лицо жене:

– Погреть нельзя было?! Какого лешего еда холодная?!

– Не кричи на меня! – бесстрашно ответила Лилия. – Не моя вина, что полчаса возишься в ванной…

Томас опешил, рот раскрылся от изумления. Но думал недолго: отвесил пощёчину, от которой Лилия отступила на шаг. Жена не издала ни звука, лишь слезинка скатилась по обожжённой щеке.

– Что ты сказала, еврейская сука? – буркнул Ланге. – Ещё хочешь? Вижу, что мечтаешь…

Томас поднял руку для следующего удара. Лилия перехватила её в воздухе, сама дивясь своей смелости.

– Не смей прикасаться ко мне! – взвизгнула она. – Хочешь следы оставить? Рихтер будет очень удивлён синякам завтра. Мигом смекнёт, кто меня трогал!

Муж застыл, гнев уступил место страху. Лилия отпустила его руку и отошла к плите. Мысленно она улыбалась, задела Ланге за живое. Если всё же кинется на неё, то ударит его сковородкой.

Но Томас продолжал стоять, кусая губы. Пальцы щипали рубашку, что было верным признаком невроза. Он не сводил глаз с жены, словно изучая её, видя впервые.

– С каких пор смелость прорезалась? – буркнул он. – Думаешь, спущу такую наглость?

– Выбор невелик, Томас, - ответила Лилия. – Пугаешь разоблачением, а сам что? Как только раскрою рот, твоей карьере конец. В лучшем случае, посадят в камеру, а в худшем повесят как предателя, который женился на еврейке и подделал ей документы…

– Ах ты, тварь!

Ланге двинулся к ней, но Лилия замахнулась сковородкой.

– Чугуна в ней столько же, сколько в твоей башке! – крикнула она. – Проверим какой звук будет?

Томасу пришлось отступить. Он походил на маленького мальчика, которому разрешалось всё, но внезапно запретили прикасаться к сладкому. Муж вновь принялся теребить рубашку и кусать губы.

– Пойду прогуляюсь, - сказала Лилия. – А ты жри свой ужин, понял?

Она выбежала из кухни, надела туфли и оказалась на улице.

На свежем воздухе отдышалась, сердце в груди отбивало безумный ритм. Всё, пути назад нет. Она рискнула всем, впервые дав отпор, но Ланге обязательно отомстит. Лучше не возвращаться домой сегодня. Но не ночевать же на улице!

Сумерки сгущались, окутывая низкие домики. На небе выскочила первая звезда, где-то вдали послышался гудок паровоза. Лилия прошла вверх по улице, поглядывая по сторонам. Кое-где уже светились окна.

Лилия не могла постучаться к кому-то и попроситься переночевать. С соседями не подружилась, пошли бы слухи. Ночь обещала быть тёплой, а значит можно переночевать и под открытым небом. Лишь бы найти место, где её никто не увидит.

С этими мыслями она подошла к скамейке, стоявшей напротив толстого ствола дуба. Крона дерева отлично скрывала от посторонних глаз, а шелест листьев убаюкивал как колыбельная матери.

Лилия присела, зевнула. Немножко отдохнёт и пойдёт дальше. Глупо ложиться вот здесь, как бездомная бродяжка.

Неожиданно послышался шорох. Лилия резко обернулась, но увидела шероховатый ствол дерева. Свет от ближайшего фонаря едва доходил сюда. Всё внутри неё напряглось: что, если это Томас? И сейчас выскочит из-за дуба и схватит!

И действительно – из мрака вышла чья-то фигура, но лица не разобрать. Лилия вскочила, мурашки пробежали по коже, ледяная волна ужаса заполонила душу. Бежать и не оглядываться!

– Кто здесь? – спросила она. – Выйдите на свет!

– Не бойтесь, я не причиню вреда! – ответил знакомый голос. – Это я, Хоффман!

– Лейтенант? – Лилия отошла на шаг. – Следили за мной что ли?

Клаус не ответил, а подошёл ближе. Свет от фонаря показал знакомые черты лица. Голова без фуражки, мундир потрёпан, пуговицы расстёгнуты. Совсем не походит на образцового офицера, которым казался во время службы на базе.

– Я возвращаюсь с бара, - ответил он, поднимая ладони вверх, показывая, что не опасен. – Увидел, как вы шли по улице, постоянно оглядываясь, дрожа всем телом. Заподозрил неладное.

– Слушайте, герр Хоффман, - произнесла Лилия, - заделались рыцарем? Я настолько беспомощная, что меня нужно всё время спасать?

– Да бросьте! – усмехнулся лейтенант. – Дон-Кихот с меня паршивый, ведь мои ветряные мельницы гораздо опаснее, чем кажутся. Взять хотя бы тот случай в ангаре, когда я прятал Дульсинею в том ящике. Меня могли отвести на казнь вместе с вами.