Слова, которые существуют, слова, которых не существует… Есть слова, которых не существует, но они есть. Есть слова, которые существуют, но их нет.

– Можете играть белыми, – говорю я мужчине, который лежит на кровати моей приятельницы. – А я буду черными. И белыми.

Катастрофу в телевизоре сменяет какой-то субъект, выходящий из здания в окружении толпы с камерами и микроскопами… микрофонами. Микрофоны приделаны к длинным шестам и покрыты мехом, словно маленькие несчастные зверьки, которыми тычут в лицо субъекту, выходящему из здания. Может, этот субъект – преступник или политик, а может, и ни в чем не повинный человек, который просто пытается выйти из здания. Мужчина, лежащий на кровати моей приятельницы, смотрит на субъекта, выходящего из здания – или, может, на окно, – разинув рот. И свою пижаму.

Я составляю для него слово на доске и показываю ему.

– «Свин», – говорю я ему. – Отличный ход.

А затем составляю слово на своей стороне доски и зачитываю его.

– «Кзпвокслафель», – говорю я. – Это двести сорок семь очков.

Придумываю для него еще одно слово поверх его первого. Одариваю его самой своей покровительственной улыбкой и даже похлопываю по руке.

– «Пёс». Вы такой молодец! Пожалуй, мне не стоит так уж кичиться этой своей, как ее… эрудицией.

Какое-то время мы продолжаем в том же духе. Я жульничаю, веду себя покровительственно, рассказываю о своей приятельнице. Время от времени швыряю эти штучки с буквами на пол, для большей реалистичности. Он просто лежит, но я почти уверена, что он раздражен. Может, даже в ярости. Я еще раз похлопываю его по руке. На шее у него складки, и мне не нравится, как они выглядят.

– Готова поспорить, у вас есть деньги, – говорю я. – Готова поспорить, вы можете позволить себе заплатить. Готова поспорить, что у вас есть аккаунт на котором целая куча денег. У меня вот тоже есть аккаунт, с баснословной суммой денег на нем. Хотя, наверное, не настолько баснословной, как у вас. Верно говорю? Готова поспорить, что вы можете позволить себе платить больше всех прочих, так ведь? Но у меня есть пароль. А у вас есть пароль? Ну конечно же, есть… Готова поспорить, что никто, кроме вас, не знает вашего пароля, так ведь?

Он просто смотрит в телевизор, раскрыв рот. Теперь там идет какое-то комедийное шоу. Это понятно по тому, что все по очереди хохочут друг над другом. Сама не пойму, откуда я знаю, что он плохой человек, но я знаю. Не только потому, что этот субъект лежит на кровати моей приятельницы. Не только потому, что у него разинуты рот и пижама, или из-за этих мерзких складок у него на шее.

– Ну конечно же, никто не знает ваш пароль… Откуда? Если только… А вдруг кто-то все-таки знает? Вдруг все-таки где-то есть кто-то, кто по какой-то причине и вправду знает ваш пароль? Как думаете – такое возможно? Как думаете – может, прямо сейчас кто-то использует ваш пароль? Набирает его на таких маленьких, как их там… Вроде как у пианино… Клавишах? Чтобы войти в ваш аккаунт? Ваш сугубо личный кабинет, как говорит мой сын? При помощи вашего сугубо личного пароля? Только представьте себе… Господи, до чего же мерзкие складки у вас на шее, согласны?

Эти складки и вправду мерзкие. Мерзкие, красные и воспаленные, как будто ему перерезали горло.

Дверной проем заполняет какая-то тень. Это Сердитая Медсестра со своей планшеткой. Я улыбаюсь ей, прежде чем она успевает проделать это со мной.

– Мы тут чудесно поиграли в скрэббл, – говорю я ей. – Но мне пора идти. Не то опоздаю на бинго.

Здесь Чарити и Фелисити со своими смартфонами. Моя дочь хочет знать, как там мой мочевой пузырь. Она беспокоится, нет ли у меня воспаления мочевого пузыря. Проблемы с мочевым пузырем могут вызвать другие проблемы, говорит она мне. Когнитивный Диссонанс, говорит она. Интересно, откуда моя дочь всего этого набралась. От Сердитой Медсестры? От Менеджера по Исходу?

– А как твой мочевой пузырь? – спрашиваю я у нее.

– Мама… – отвечает она.

– И как твой мочевой пузырь, Фелисити?

Фелисити впервые отрывает взгляд от своего смартфона.

– О-о-о, – говорит она. – Фу, бабуля!

– И как насчет твоего мочевого пузыря, Частити?

– Чарити, – поправляет моя дочь.

– Да пофиг, – отвечает Частити.

С мочевым пузырем у меня всё в порядке. А вот насчет своей Когнитивной Дискотеки не знаю.

– Я помню, как купала вас, – говорю я. – Вам нравилось писать в ванну.

Никто ничего не отвечает. Никто не знает, с кем я говорю. Кому я это говорю.

– У вас были самые розовые пальчики на ногах, – говорю я им, и это правда. Я мыла их один за другим, а еще между ними – этой, как ее там, и пересчитывала их по ходу дела, и для каждого придумывала коротенький стишок. А они хихикали. Не пальчики на ногах, естественно. Внучки. И дочка. И сын, раз уж на то пошло. Так много пальчиков…

Дядечка постарше на фотографии наблюдает за мной, пока я обо всем этом размышляю. Он не улыбается, но словно вот-вот рассмеется. Каким-то образом он опять пробрался вперед. Я когда-нибудь мыла ему пальчики на ногах? Думаю, что вряд ли. Но эти пятнышки… У него на шее… Maculata. Симпатичные розовые пятнышки, совсем не похожие на мерзкие красные складки на шее у мужчины, который лежит на кровати моей приятельницы. Интересно, есть ли у этого дядечки постарше пароль? Вообще-то не похож он на человека, у которого есть пароль… Хотя, с другой стороны, сейчас у всех есть пароль, разве не так?