– Тебе не понять, – фыркает. – Я Анне добра желаю.

– Не похоже.

– Что ж, поживём, увидим, – что-то змеиное мелькает в её глазах. – Пусть позвонит мне. Это важно. Нам нужно решить насчёт квартиры и машины.

Уходит к подъехавшему такси, а у меня внутри остаётся ещё более гадкое чувство. Вот как можно Снегурку в большой мир отпускать, когда тут вокруг так и кружат коршуны?

Еду назад. На улице уже светает. А внутри у меня непроглядная тьма.

Если беременность Наташкина подтвердится, то я не вижу ни одного достойного варианта выхода из ситуации. Это полный пиздец, как ни крути. Ребёнка я своего не брошу, Наташка будет манипулировать, трепать нервы всем, жизни нам со Снегуркой не даст.

И гуманнее было бы отпустить девочку, а самому уже вариться в этом болоте. Моя ведь трясина, потому, наверное, и не опускает.

Но от одной мысли, что Ани не будет в моей жизни, внутри начинают взрываться боеголовки, выжигая меня дотла, душа восстаёт против всеми силами. Как я без неё теперь? Я ведь сдохну. Я не вывезу всё это.

А с ней… Что, если не вывезет она?

От безысходности хочется взвыть, бью по рулю кулаками, но легче не становится.

Подъезжаю к гостинице, с тоской смотрю на вход. Хочется рвануть к моей сладкой девочке, и ни о чём не думать, но… Чёрт!

Почему всё так жестоко и несправедливо? Сутки счастья с моей рыжей очаровашкой, это всё, что я заслужил? Где же я так накосячил в этой жизни?

Так! Пытаюсь собрать себя в кучу.

Зажмуриваюсь, принимаю решение: прямо сейчас не буду говорить Ане самую шокирующую новость. Утром всё выясню у докторов наверняка про сроки, состояние Наташки и прочее, потом буду думать. А сейчас…

Я хочу ещё один глоток счастья…

Возможно, последний. Иначе я просто не вывезу всё, что ждёт меня там, в уродливой реальности, если Аня решит оставить меня.

Выхожу из машины, иду через дорогу к только что открывшейся кофейне.

Сейчас я буду радовать мою девочку…

Покупаю кофе и пирожные с кремом и ягодами. Пока готовят мой заказ, захожу в интернет-магазин, заказываю доставку нового телефона.

Спешу к нашему номеру.

Захожу тихо-тихо…

Замираю. Девочка моя спит так сладко…

По постели разметались рыжие кудри, малышка в маечке и белых трусиках. Попка в них просто вау! Стройная ножка закинута на одеяло, обнимает во сне подушку.

Ласкаю жадным взглядом каждый изгиб её идеального тела.

Чувствую желание, но гораздо ярче другое – мне хочется прижаться губами к её коже, бьющейся на шее венке, собрать мурашки даже не для того, чтобы взять, удовлетворить рвущее вены возбуждение. Я хочу её запомнить…

Особенно вот то невероятное ощущение близости и тепла, которые родились между нами…

Внутри болезненно дрожит от липкого страха всё это потерять.

Как сохранить, как закрыться от злобного внешнего мира? К сожалению, это невозможно.

Достаю телефон, делаю серию фото, чтобы запечатлеть момент. Возможно, скоро только они и останутся у меня в память о самой яркой и счастливой странице в моей жизни.

Аня ворочается во сне, ресницы дрожат.

И пока она всё ещё такая тёпленькая и невменяемая со сна, я ныряю к ней под бочок, улетаю от поцелуев в шею, вырез маечки, ловлю пухлую губку.

– Гордей, – вздыхает она.

– Не просыпайся. Хочу тебя так…

Опрокидываю её на подушки и улетаю в мой личный запретный рай…

Глава 36.

Я закормлена пирожными и залюблена до мурашек… Лежу почти без сил на груди моего мужчины, пока Гордей нежно перебирает мои волосы.

Мне страшно открывать глаза и что-то спрашивать…

Каждый раз, как только я пытаюсь что-то сказать, Гордей топит меня в новой порции нежности, заставляя улететь и забыть обо всём на свете. Единственное, что удалось из него вытянуть – Наталья жива, она в больнице, но прогнозы по её здоровью пока туманны.

И всё бы ничего, но я чувствую в Гордее какой-то надрыв…

Я лежу на его груди и прислушиваюсь к тревожно стучащему сердцу. От этого сбивается с ритма и моё.

В номере задёрнуты шторы, полумрак, тишина…

Мы молчим, слушая неровное дыхание друг друга.

Его рука, едва касаясь, ползёт по моей обнажённой спине. Вверх-вниз, вверх-вниз. Это приятно.

Моя рука тоже оживает, я начинаю свой путь по его широкой шее, красиво очерченным грудным мышцам, прессу. Когда дохожу до дорожки жёстких волосков, уходящей под одеяло, Гордей ловит мою руку, подносит её губам. Нежно целует каждый пальчик, возвращает к себе на сердце.