Они продолжают препираться, я смотрю на этот цирк, и ни хрена понять не могу.

– Стоп! – привлекаю внимание к себе.

– Гордей, ты ещё здесь, – удивлённо оборачивается Седой.

– А у меня тоже сейчас шаблоны рушатся, – подхожу к мажорчику. – Ты и правда поразительный гадёныш. Как ты умудряешься нагадить во всех местах и сразу, м?

– Подожди…, – всматривается в меня мудило. – А ты-то что здесь делаешь? – хмурится удивлённо. – Ты… Анькин мужчина? Это ты сегодня в ресторане был, да?

– Не понял, – рассматривает нас Седой. – Какая, на хрен, Анька.

– Такая, – рявкаю я. – Невеста его, с которой он сегодня папеньку своего знакомил. Ресторан, колечко, шампанское. Хозяйка в вашем отчем доме…

А в новый год ты с другой шалавой кувыркался. Игорёк, чет я отчаянно запутался в твоих любовных подвигах! – пинаю его по ножке стула.

– Чёрт! – зажмуривается он. – Как же меня все достали! – роняет голову на руки.

– Тебя?! Всё?! Да это ты как кость в горле у кучи народа!

– Так ты чё, сучонышь, – звереет окончательно Седой, – к дочери моей свои яйца подкатываешь, а сам по другим тягаешься, как блудный котяра, мать твою?

Снова бросается на мажорчика, разбивает ему рожу, заваливает на пол. Но тут в комнату, как фурия, влетает какая-то девчонка.

– Папа, не трогай его! – визжит и виснет на плечах отца, оттаскивает его от Игорька.

– Милана? – ревёт багровый Седой. – Ты как из дома вышла?

– У меня свои методы! – вздёргивает подбородок девчонка. – Не смей трогать Игоря!

Рассматриваю её, невысокая, волосы длинные, тёмные, глаза большие, раскосые. Красивая. Точно внешностью не в Седого пошла.

– Отпусти моего парня! Или я устрою такой беспредел, какого ты ещё не знал!

А вот характер папин.

– Р-р-р! Как же ты меня достала! – аж подпрыгивает от злости Седой. – Неужели нельзя было выбрать нормального пацана, а? Почему именно этот!

– Я люблю его! А Игорь любит меня, – запальчиво продолжает девчонка.

– А почему тогда он со своим отцом знакомит левую тёлку, м?

– Да потому что вы нам иначе жизни не даёте! – орёт Милана. – Потому что вы достали свои войны вести и нас стравливать! Вот нам и приходится врать, выкручиваться, скрываться!

– Стоп! – снова вклиниваюсь я в этот эпичный разговор. – В смысле, выкручиваться и врать? – требовательно смотрю на Игоря.

– Да в том самом! – зажмуривается он. – Я уговорил Аню подыграть мне один раз, чтобы отец поверил в нашу с ней помолвку и успокоился! Улетел в свой Израиль и лечился там, и в мои дела дальше не лез!

– В смысле, подыграть? – туплю я.

– В том самом, что мы просто прикинулись парой, на один вечер. Это был спектакль для моего отца. Но теперь я уже и не знаю, сработает это, или всё пойдёт коту под хвост.

Они продолжают ругаться и выяснять отношения, а я огорошено вываливаюсь из этого эмоционального торнадо.

Значит “играли роль”? Зажмуриваюсь, чувствуя, как дико натянутая пружина внутри начинает отпускать.

Делаю первый за этот сумасшедший вечер глоток нормального, неотравленного воздуха.

Безусловно, вопросов у меня ещё море, и по заднице выписать очень хочется одной рыжей заразе… Но!

“Играла роль” – это я смогу пережить.

Только опять же непонятно, а чего это ты, Снегурка, решила бывшему своему женишку помогать? Что за благотворительность?

Но вопросы эти я хочу задать не запутавшемуся в своих “любовях” мудаку. Ему сейчас явно не до меня и Ани. Вон, Седой продолжает слюной плеваться и орать так, что скоро вены полопаются.

Но один важный момент мне всё же нужно выяснить.

– Так! Прошу паузу! – встреваю между ними. – Аня где? – впиваюсь взглядом в мажора.

Вздыхает.

– Я скажу, если ты обещаешь её не расстраивать ещё больше. Ты и так на неё наехал так, что она там еле живая осталась!

– Так, рот закрой и вон, со своей девушкой разбирайся, а как мне со своей говорить, я сам решу! Повторяю вопрос, где Аня? В квартиру матери она не попадёт, я ключи забрал. Надеюсь, ты её на улице не оставил?

– Нет. Она в моей квартире.

– Что?! – дёргается у меня глаз.