Мои колени согнулись, когда я вернулась на свое место. Дарио полностью завладел моим вниманием.

Он сел напротив меня, раздвинув колени и положив локти на ноги. Он посмотрел вниз. — Жасмин было семь лет, когда они сюда переехали, — продолжил он. — Когда Джози убили…

Я видела боль, которую вызвало это предложение.

— …когда она умерла…я оставил Жасмин себе. Она была несовершеннолетней. Я обратился за помощью к судебным чиновникам и стал ее опекуном. Она еще училась в старшей школе. Это был единственный настоящий дом, который она знала.

Слезы угрожали навернуться, жгли мои глаза, когда я улыбалась. — Ты любишь ее.

Дарио поднял глаза и пожал плечами. — Я не думаю, что способен на такие эмоции. Я забочусь о ней, — кончики его губ изогнулись. — Она пришла сюда и перевернула это место вверх дном. Не по годам развитая девочка, — его улыбка померкла. — Она уже взрослая — восемнадцать. Я больше не несу за нее юридической ответственности.

— Ты не перестанешь заботиться о ком-то из-за листка бумаги или даты в календаре, — меня осенило. — Когда она уехала?

— Май, после окончания школы.

— После ее выпуска — этой весной. Она ушла из-за меня, — я знала, что была права. — Это объясняет, почему Графиня не любила меня до того, как она меня узнала. Она обвинила меня в выселении Жасмин.

Голос Дарио повысился. — Я ее не выселял. Она переехала в Нью-Йорк, чтобы поступить в колледж.

— Она живет в Нью-Йорке? — я спросила. — Как Алехандро нашел ее в качестве свидания на свадьбе?

Дарио покачал головой. — Она сказала, что встретила его в кафе в Сохо. Они разговорились и поняли, что у них есть общие друзья. Я не приглашал ее на свадьбу…

—Почему?

Дарио вдохнул, его ноздри раздулись. — Она часть Джози.

— По сути, она твоя дочь. Она должна была быть там, — я пожала плечами. — Думаю, так оно и было, — мой нос сморщился. — Но… Алехандро? И что он делал в Нью-Йорке? Он живет в Мексике.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Она часть Джози. Моя семья, особенно отец, ненавидела Джози, — Дарио встал и начал расхаживать. — Он ужасно относился к ней и ко мне из-за нее. Он отказался признать ее присутствие. Пригрозил, что никогда не стану капо, если не избавлюсь от нее, — в его тоне было больше гнева, чем я когда-либо слышала. — Он называл ее бродячей, — он повернулся ко мне лицом. — Жасмин не должна была быть на свадьбе не потому, что я не хотел, чтобы она была там, а потому, что, как и Эррера, семья не приветствовала ее.

Я поджала губы и встала. — Она ребенок. Она ровесница Камилы.

— Вчера кто-то ворвался в ее квартиру.

Мои глаза широко открылись. — В Нью-Йорке?

Дарио кивнул. — Я узнал об этом только сегодня утром, когда она и Пьеро, ее телохранитель, появились в клубе «Изумруд». Они ехали всю ночь, чтобы добраться сюда. Жасмин очень расстроена. Она не хотела лететь, — он покачал головой. — Она напугана, Каталина. Она спросила, может ли она остаться в «Изумрудном клубе».

— Нет.

Дарио согласился. — Я бы никогда не позволил ей остаться там. Ее мать – ее и Джози – была танцовщицей и проституткой. Девочки выросли, живя в клубе, похожем на Wanderlust, и увидели больше, чем должны видеть дети.

— И поэтому тебе не нравится, как дядя Ник руководит Wanderlust?

— Я верю в уважение к работникам, какую бы работу они ни выбрали. Джози была танцовщицей в Minx, всего лишь танцовщицей, — подчеркнул он. — Но если позволить Жасмин провести хотя бы одну ночь в Изумрудном клубе, это разрушит все, что Джози пыталась преодолеть.

— Почему Армандо остался в клубе?

— Армандо был с Жасмин с тех пор, как она приехала сюда более одиннадцати лет назад. Она доверяет ему, а я плохо подготовлен к тому, чтобы справиться с плачущим и напуганным подростком.

Плач и страх — мое сердце разбилось из-за нее.

— А Армандо нет? — я спросила. Мне он никогда не казался любящим обниматься. Больше похоже на парня, который сначала стреляет, а потом задает вопросы.

Дарио ухмыльнулся. — У них есть связь, — он вдохнул. — Я не мог позволить ей остаться в клубе. И я не мог ее отослать. Она наверху с Графиней.

— Могу ли я встретиться с ней?

— Это твой дом. У тебя есть право голоса в том, кто здесь останется.

На моих губах появилась улыбка. — Ты капо. Последнее слово остается за тобой.

— Пока нет, и мой дом — не мое дело. Это наш дом.

Я положила руку на грудь Дарио поверх галстука. Под моим прикосновением сердце, которое, как он утверждал, не выбил. — Я бы никогда не отослала того, кто тебе дорог.

Он взял мою руку в свою. — Семья так бы сделала, каждый чертовски из них. Мои мать и отец будут первыми в очереди. Теперь ты часть их.