По крайней мере, не в том смысле, в котором я этого не хочу.

— Сейчас. — Его губы снова кривятся в ухмылке. — Есть вещи, которые я бы предпочел делать своим ртом прямо сейчас, а не говорить.

Совершенно чуждое ощущение охватывает меня, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и при этом по коже пробегает дрожь. Не то чтобы я никогда раньше не ощущала на себе мужского рта — просто то, как он это сказал, подразумевает, что это не будет похоже ни на что, что я чувствовала раньше. И я не могу отделаться от мысли, что, возможно, он преувеличивает. Что он слишком высокого мнения о себе и что сегодняшняя ночь станет очередным разочарованием.

Медленно он перебирается на кровать. Когда он опускается на колени у самого ее подножия, его темно-синие глаза на мгновение задерживаются на моих, он позволяет своему взгляду скользить по моему телу, так медленно, что я почти чувствую его тяжесть. Он опускается к моим босым ногам, а затем протягивает руку, и его большие пальцы в перчатках проводят по внутренним изгибам моих ног, а его руки обхватывают мои лодыжки.

По телу пробегает дрожь, и я вздрагиваю от неожиданного прикосновения. Ухмылка не сходит с его губ даже на мгновение.

— Боишься щекотки? — Спрашивает он, забавляясь, и я качаю головой.

— Не очень. — Мой голос звучит глуше, чем когда-либо в моей жизни, а он всего лишь коснулся моих ног. — Я просто…

Я чувствую, как краснеет мое лицо, потому что не знаю, как объяснить свои чувства, а все, что приходит на ум, заставляет меня чувствовать себя ужасно наивной и неопытной. А до сегодняшнего вечера я не считала себя такой. Я встречалась. У меня был секс. У меня было несколько полусерьезных отношений и одни большие, очень серьезные отношения с Нейтом. Но все, что связано с этим мужчиной, заставляет меня чувствовать себя краснеющей девственницей. Как будто мне снова шестнадцать, и я барахтаюсь на заднем сиденье машины, не имея ни малейшего представления о том, что такое все эти новые ощущения и что мне с ними делать.

Он опытный, говорю я себе, пока его руки обхватывают мои лодыжки, раздвигая мои ноги настолько, что он продвигается вперед по кровати, становясь теперь на колени между моих ног. Он знает, что делает. И он научит меня, что все это значит.

С этим приходит облегчение. Я отдаюсь знаниям этого человека, его прикосновениям, всему, что он задумал для меня. Я выдыхаю, когда его руки в перчатках скользят по моим икрам, прохладные и мягкие, такие податливые и гибкие, что легко забыть, что это вообще перчатки, а не его голые руки.

Вот только я не думаю, что хочу забыть. Это придает всему происходящему некую необычность, загадочность, что делает его еще более эротичным. Как и маски, анонимность, вся эта театральная демонстрация гедонизма.

Его руки дотягиваются до моих коленей, до подола моего бархатного платья. Теперь это мое платье мести, а не то, которое должно было ознаменовать особую ночь в моей жизни. Переломный момент. Новое начало.

Но когда он начинает медленно поднимать платье по моим бедрам, мне приходит в голову, что эта ночь все еще может быть всем этим. Это может быть ночь, когда я открою в себе что-то новое. Я стану тем человеком, которому всегда завидовала издалека.

Такой, которая рискует. Кто расставляет приоритеты. Кто позволяет себе хотеть.

Кем-то, кто не отвергает свои потребности и желания как невозможные.

Ведь то, что он заставляет меня чувствовать, до этого момента казалось невозможным. Словно искры пляшут по моей коже, легкие сжимаются, а кожа становится все более горячей и раскрасневшейся с каждым дюймом, который он проделывает, поднимая платье по моим бедрам. Ощущение прохладной шелковой подкладки на моей разгоряченной коже заставляет меня задыхаться, вся я напрягаюсь от любопытства и предвкушения, а он еще даже не прикоснулся ни к чему, что можно было бы назвать эрогенной зоной. Он коснулся моих ног и ступней — и все. И все же я на грани того, чтобы задыхаться, стонать, умолять.

Я никогда не чувствовала себя так раньше.

Он останавливается, когда платье доходит до середины бедер, и его руки опускаются к моим коленям.

— Как ты себя чувствуешь, голубка?

Я беспомощно смотрю на него, мои губы приоткрываются, но ничего не выходит. Мой разум словно затуманен, и все, о чем я могу думать, — это о большем.

— Продолжай, — шепчу я, и на этот раз в его улыбке есть что-то знакомое.

— С радостью, голубка, — бормочет он, и его руки обхватывают мои колени, раздвигая их.

От этого движения платье поднимается выше по бедрам, задираясь кверху, когда он раздвигает мои колени и прижимает их к кровати, обнажая гладкую черную ткань между ними. Я внезапно благодарна, что выбрала черное, потому что чувствую, какая я уже мокрая, ткань прилипает к моим складкам, и не знаю, смогу ли я справиться с неловкостью, когда он увидит, как сильно я промокла, а он еще ничего не сделал.

— Прижми колени к кровати, — бормочет он, и еще один толчок тепла омывает меня, когда я слышу твердую команду, произнесенную этим богатым, ровным голосом. — Или как можно ближе к ней. — Он снова легонько надавливает на мои колени, напоминая о необходимости сохранять позу, в которой он меня расположил, а затем руки в перчатках начинают проводить по внутренней стороне моих бедер.