— Она настоящая и, да, она знает. Ее зовут Элоиза.

— Она горячая штучка? — Вин приподнимает бровь с глупой ухмылкой на лице.

Я закатываю глаза.

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Значит, она — твой типаж? — Говорит Вин.

— У нее есть все необходимые качества, вот какая она, — говорю я ему.

— Избавь себя от лишних хлопот и отпусти ее. Жизнь, которой мы живем, не предназначена для женщин. Ты забыл, что случилось с Шелли? Зачем тебе втягивать какую-то бедную, невинную девушку в это дерьмо? — наконец шипит в мою сторону Санто.

— Конечно, я не забыл. И я думал об этом. Много. Я решил, что не хочу отпускать ее. Я знаю, что это риск, но не иметь того, чего хочешь, из-за страха перед тем, что может быть, — это не жизнь. Я не отпущу ее, — повторяю я.

— Ага, удачи с этим, — ворчит Санто. Его стул волочится по кафельному полу, когда он встает и выходит из комнаты.

— Как единственный из нас, кто был полностью за это дерьмо с вечностью и браком, превратился в самого циничного ублюдка в компании? — Марсель качает головой.

— Он нашел свою невесту мертвой — вот как, — напоминаю я ему.

— Знаю, — говорит Марсель. — Итак, чем занимается эта цыпочка?

— Она риэлтор.

— Ни хрена себе, ты трахаешься с цыпочкой, которая продала тебе этот дом. Вот почему потребовалось так чертовски много времени, чтобы выбрать его, не так ли? — Ухмыляется Гейб.

— Во-первых, не будь неуважительным. А, во-вторых, я потратил время, чтобы убедиться, что это идеальный дом для нас. — Я хмуро смотрю на своего брата. Затем быстро меняю тему. — Нашли что-нибудь о том, куда ушли эти деньги? — Прошло почти два месяца с момента оглашения завещания отца, а у нас нет ни зацепки.

— Ничего. Кто бы это ни был, он проделал отличную работу, чтобы его не отследили, — говорит Марсель.

— Я просмотрел все имущество старика. И ни черта не нашел, — добавляет Гейб.

— Вообще-то есть еще одно место, где можно поискать. — Вин достает из своей школьной сумки листок бумаги и что-то записывает. — Отправляйся по этому адресу. Это одно из менее известных владений отца… ну, думаю, теперь оно наше. Или твое. Я не хочу иметь ничего общего с этой дырой, — добавляет он, бросает бумагу на стол и стремительно выходит из комнаты.

— Что, черт возьми, это было? — Я перевожу взгляд с Гейба на Марселя.

— Понятия не имею. — Марсель берет листок и просматривает адрес. — Узнаешь его?

Я смотрю на листок и качаю головой. В голову ничего не приходит. Поэтому я возвращаю свое внимание Гейбу.

— Вы двое, идите проверьте, — говорю я ему. — Мне нужно отправиться в Cinque. У меня встреча с Манчини. — Я запихиваю в рот уже остывшую полоску бекона, а затем отправляюсь в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться.?

Я захожу в склад, где хранится большая часть наших бочек. И не знаю, где, черт возьми, Санто. Он должен был быть здесь, но не отвечает на мои звонки. Примерно неделю назад я перестал заставлять ребят следить за ним. Теперь я думаю, не слишком ли рано обрубил ему хвост.

Мое утреннее заявление об Элли ему не понравилось. Хотя я этого и не ожидал. Как раз в тот момент, когда я собираюсь позвонить ему снова, он выходит из-за угла.

— Где, черт возьми, ты был? — Рычу я на него.

— Здесь. Где еще мне быть? — Бросает он мне.

— Почему ты не отвечал на мои звонки? Я искал тебя повсюду.

— Оставил свой телефон дома. — Он пожимает плечами. Как будто в этом нет ничего особенного.

— Ты в порядке?

— Джио, прекрати пытаться меня анализировать. Я в порядке. Что тебе нужно? — Он буравит меня взглядом.

— У меня встреча с Манчини через час. Мне нужно, чтобы ты был там.

— Где?

— Здесь. Давай, покажи мне свою новую разработку. Уже придумал название?

От моего вопроса он чешет затылок и отводит взгляд.

— А… вроде того, — отвечает он мне.

Я смотрю на своего брата.

— И какое же?

— Cinque Dolore, — говорит он.

Dolore. Это слово переводится как боль, горе, утрата. Я не уверен, что это лучшее название для нашей марки алкоголя.

— Просто попробуй, прежде чем отвергать эту идею, — говорит Санто.

Я киваю головой в знак согласия. Эта новая разработка — единственное, что занимало его мысли в последнее время. Он по-прежнему напивается до беспамятства каждую ночь, но больше не ввязывается в драки. Не то чтобы кто-то собирался выступать против него после оставленного мной сообщения.