С нею рядом уселась старушка с корзиной, в которой сидел черный с белым кот, а когда она сошла на одной из станций, ее место занял какой-то старик.

Старик ни разу не взглянул на нее, но не переставая что-то бормотал, она никак не могла разобрать что. У него были седые лохматые усы; они свисали над сморщенными губами, и он то и дело поглаживал их костлявой старческой рукой. Слова, которые он бормотал вполголоса, невнятно звучали из-под ладони.

Молодая женщина из того стародавнего путешествия по железной дороге спустя какое-то время начала впадать в забытье, в полудрему. Разум обогнал тело и устремился к тому моменту, когда путешествие завершится. Девушка, с которой она была знакома по школе, пригласила ее в гости, и они обменялись несколькими письмами. Все время, что она пробудет в гостях, в доме будут находиться двое молодых мужчин.

Одного из них она уже видела. Он брат ее подруги и однажды приезжал в школу, где они обе учились.

А что за птица тот, другой? Даже смешно, сколько уже раз она задавала себе этот вопрос. Сознание рисовало ей самые фантастические образы.

Поезд мчался среди невысоких холмов. Вот-вот рассветет. Нынче днем будут холодные серые облака. Может быть, выпадет снег. Бормотливый старик с седыми усами и костлявыми руками сошел с поезда.

Полусонными глазами смотрела высокая и стройная молодая женщина на невысокие холмы и протяженные равнины между ними. Поезд проехал по мосту над рекой. Она соскользнула в сон, и обратно из сна ее вырвал толчок — то ли поезд тронулся, то ли остановился. Вдали виднелось поле, и через это поле в тусклом утреннем свете шел молодой человек.

Может быть, ей только приснился этот молодой человек, что шел через поле вдоль железной дороги? А может быть, она действительно его видела? И как был он связан с тем молодым мужчиной, которого ей еще только предстояло встретить в конце своего путешествия?

Было бы нелепо думать, что тот молодой человек посреди поля был из плоти и крови. Он шел с той же скоростью, что и поезд, легко перешагивал через ограды, стремительно пробирался по улицам городов, просачивался сквозь полосы сумрачных перелесков будто тень.

Когда поезд останавливался, он останавливался тоже и смотрел на нее с улыбкой. Почти наяву чувствуешь, как он входит в твое тело и выходит точно вот с такой же улыбкой. И эта мысль на удивление приятна. А вот он уже идет, все идет и идет по поверхности вод речных, пока вдоль реки мчится поезд.

И все время он смотрел ей в глаза: сумрачно, пока поезд шел через лес и сам наполнялся сумраком, и с улыбкой, когда они выбирались на открытое пространство. Было что-то в его глазах, что звало, завлекало. По телу разливалось тепло, и она беспокойно ежилась на сиденье.

Проводники растопили печь в конце вагона и закрыли все окна и двери. Как видно, сегодня все-таки не будет так уж холодно. В вагоне стояла невыносимая жара.

Она встала со своего места и, хватаясь за спинки других кресел, пробралась в конец вагона, открыла дверь и какое-то время стояла, глядя на пролетающий мимо пейзаж.

Поезд прибыл на станцию, где настала пора сходить и ей, и на перроне стояла ее подруга: та пришла на станцию на тот случай, если она вдруг все-таки приедет этим поездом.

И тогда она вместе с подругой отправилась в незнакомый дом, и мать подруги уговорила ее лечь в постель и поспать до вечера. Две женщины все спрашивали, как это она умудрилась поехать этим поездом, а ей нечего было ответить, и она немного смутилась. В самом деле, был ведь другой поезд, куда быстрее; она могла бы сесть на него и весь путь проделать при свете дня.

Просто было в ней какое-то лихорадочное желание поскорей выбраться из своего города и из дома матери. Она не смогла бы объяснить этого своим родным. Нельзя же сказать собственным матери и отцу, что просто хочешь дать деру. С этой поездкой дома началась такая кутерьма, вопросы за вопросами. И вот ее снова загнали в угол и засыпают вопросами, на которые у нее нет ответов. Она надеялась, что подруга сможет понять, и, преисполнившись этой надежды, все повторяла и повторяла то, что сотни раз без всякого толку говорила дома: «Мне просто хотелось это сделать. Я не знаю почему, мне просто хотелось».

И вот в незнакомом доме она улеглась в постель, довольная, что избавилась от назойливых расспросов. Когда она проснется, они уже выбросят все это из головы. Подруга зашла в комнату вместе с ней, и ей хотелось поскорее ее выпроводить, побыть хоть недолго одной.

— Я сейчас не буду распаковываться, просто скину одежду и завернусь в простыни. Я и так не замерзну, — сказала она.

Это было как-то чудно. Но она ведь и ждала, так ждала, что, когда приедет, все будет как-то по-другому: она надеялась, что все будут смеяться, что вокруг соберутся молодые люди и у них будет слегка смущенный вид. А сейчас она чувствовала одну только неловкость. Что они пристали к ней с этими вопросами, почему да почему она вскочила ни свет ни заря и поехала медленным поездом, вместо того чтоб подождать до утра? Иногда ведь хочется дурить по мелочам и чтобы никто не заставлял ничего объяснять. Когда подруга вышла из комнаты, она разделась, быстро забралась в постель и закрыла глаза. Вот еще как ей вздумалось подурить: почему-то захотелось быть голой. Если бы она не села в этот неудобный поезд, ей бы никогда не явилась фантазия о юноше, что гуляет в полях вдоль железной дороги, что шагает по улицам городов, что поспешает сквозь лес.

Иногда так хорошо побыть голой. У кожи появляется какое-то новое ощущение вещей. Ах, если б можно было почаще испытывать эту негу. Можно нырнуть в чистую постель, хоть иногда, когда устала и хочется спать, и это похоже на то, как если бы оказалась в крепких теплых объятиях того, кто может любить и понимать тебя, когда вдруг придет охота подурить.

Молодая женщина, лежащая в постели, спала, и во сне ее снова стремительно несло сквозь темноту. Женщина с котом и бормочущий старик больше не появлялись, но множество других людей приходили в мир ее снов и проходили его насквозь. Это был поспешный, спутанный марш удивительных событий. Она шла вперед, неуклонно вперед к тому, чего так жаждала. Вот-вот оно сбудется. Ей завладело великое стремление вперед.