С тех пор прошел месяц, и она понемногу втянулась.

6. Тени оживают в полдень

День премьеры в новом театре на Чернавинском проспекте выдался пасмурным. С самого утра накрапывал мелкий дождик, просачиваясь сквозь пелену тумана, растекшегося по улицам города молочными реками. Продрогшие прохожие метались косяками призрачных рыб, стремительно и бестолково. Их размытые туманом силуэты будто скользили по тротуарам, не касаясь земли. Все спешили скрыться в своих убежищах от осеннего ненастья.

Тильда на ходу читала вывески торгового дома: кондитерская «Сэр Эклер», гриль-бар «Мясоруб», салон компьютерных игр «Час потехи», бутик модной одежды «Стройняшка», аптека «Немочь прочь»… она видела все эти вывески множество раз, но где-то среди них должна была появиться новая, ведь театр открывался только сегодня, в день премьеры детского спектакля «Лихоморье».

Вскоре крупные черные буквы-вензеля бросились ей в глаза: «Viva Umbra», что на латыни означало «живая тень» (Тильда еще раньше загуглила). Правда, она не была уверена, что электронный переводчик выдал единственно верный вариант, ведь отдельно набранное слово «viva» переводилось как «да здравствует», а в некоторых словарях «umbra» имело несколько значений, в том числе и «призрак».

Массивная вывеска с острыми краями, висевшая над входом в театр, в сочетании с облезлыми деревянными дверями, обитыми железом, вызывала мысли о средневековых гильотинах.

– Могли бы для детского театра придумать что-нибудь повеселее, – проворчала Тильда себе под нос.

– Что? – переспросил Женька, замедляя шаг и задирая голову.

– Ничего.

Всю дорогу до Чернавинского проспекта Тильда держала младшего брата за руку, боясь отпустить даже на секунду. Это был первый раз после того случая в прошлом мае, когда они выбрались из дома вдвоем, без родителей.

– Нет, скажи! – капризно потребовал он, встряхивая ее руку.

– Эта вывеска мне не нравится.

– А мне нравится! – радостно объявил Женька и пощекотал ее ладонь кончиками пальцев. Тильда в ответ пощекотала его кулачок и выпустила из своей руки, чтобы открыть массивную дверь – они уже поднялись на крыльцо. Раньше здесь располагалась какая-то арт-студия, где устраивали игровые шоу и мини-спектакли для дошколят. Женьку на них ни разу не водили, целый год он восстанавливался после травмы, а до этого был еще слишком мал. Узнав накануне о том, что идет в театр, Женька запрыгал от радости, будто и не был прикован к инвалидному креслу два месяца назад.

В узковатом, но длинном тамбуре стояла небольшая очередь из мам с детьми. Возле распахнутых двустворчатых дверей контролер проверял билеты. Тильда достала смартфон и открыла файл с билетами, купленными через интернет. Немолодой полноватый мужчина в темно-бордовом костюме с золотой оторочкой скользнул по экрану равнодушным взглядом, поприветствовал их дежурным тоном и предложил пройти в гардероб. «Козельский» значилось на его бейджике, а имя и отчество Тильда не успела прочитать.

Освещение в фойе показалось немного тусклым и неровным, но старинные люстры с настоящими свечами привели Тильду в восторг. Справа находился бар, а слева – гардероб. Женька заметил витрины с куклами, стоявшие вдоль стен, и потянул ее к ним, как только они сняли верхнюю одежду и отдали гардеробщице, получив взамен номерки в виде крутобоких паучков из черного блестящего пластика. Передние лапки игрушечных насекомых соединялись под круглым телом, образовывая подобие крючка. Тильда хотела убрать номерки в свою сумочку, но Женька не пожелал отдавать свой, так и ходил с ним, зажав в кулаке.

Куклы в витринах выглядели как живые: глаза, волосы, кожа, шерсть – все казалось натуральным. Это были сказочные персонажи: Баба-Яга с метлой в руках и в ступе, носатая, сутулая, в пестром платочке с узлом на макушке; Кощей с длинным и худым синюшным лицом, в короне, плаще и с кривым мечом в костяной руке, зеленокожие кикиморы, похожие на косматых лягушек, длинноволосые русалки с печальными глазами, летучие мыши с клыкастыми пастями, трехголовые драконы с огромными крыльями, лешие, упыри и прочая нечисть – чем дальше, тем страшнее. Тильда вдруг поняла, что среди всего этого сказочного многообразия нет ни храбрых молодцев, ни могучих богатырей, ни их быстроногих скакунов, ни красных девиц в теремах, ни жар-птиц на золотых яблонях, вообще ничего светлого и доброго.

Но Женьке нравилось. Он таращился на витрины во все глаза. Видно, что куклы его пугали, но он храбрился. Тильда попробовала отвлечь его газировкой и попкорном, но весь ассортимент напитков в кафетерии при взгляде на него вызывал отвращение: цветом и консистенцией напитки походили на кровь, слизь или грязь, а попкорн выглядел, как тугие клубочки пыли. И хотя все дети вокруг с явным удовольствием уплетали эти жуткие лакомства, Тильда не стала ничего покупать Женьке, пообещав зайти с ним после спектакля в «нормальное кафе». Брат насупился, начал спорить и даже выдавил две слезинки.

– Ну, посмотри, какое тут все ужасное! – попыталась урезонить его Тильда. – Сплошная отрава!

– Тогда почему никто не отравляется? – возразил он, показывая пальцем на мальчика, поедавшего синевато-пепельную сахарную вату. – Хочу это!

– А ты видел его язык? Он стал грязным, и таким останется! В него навсегда въелась краска.

– Ты врешь! Так не бывает! Он потом отмоется!

– Язык не испачкается! – За спиной Тильды послышался приятный женский голос.

Она обернулась. Светловолосая женщина в красном обтягивающем комбинезоне (слишком обтягивающем для детского театра, по мнению Тильды) подошла к ним, приветливо улыбаясь, с точно таким же ватным коконом на палочке, который они только что обсуждали.