Возвращение в иномирную Поднебесную получилось ужасно неволшебным. Лань Шиян привел меня в чайную, где нас уже ждали тот самый беловолосый мальчишка и Наталья, напрочь замученная просьбами местных сфотографироваться с ними, словно она не туристка, а то ли звезда, то ли живая удача, к которой непременно следует прикоснуться. Ну что поделать, к иностранцам-лаоваям у китайцев отношение восторженно-прагматичное. Пощупать, сделать селфи, запостить в сети.

Пришлось спасать, отвлекая огонь на себя. Потому что лаовай, который еще и разговаривает на «человеческом» языке почти без акцента, — гораздо более занятная диковинка, чем просто лаовай со светлыми волосами.

Ну а потом мы пошли в подсобку. Из этой подсобки вышли снова в зал чайной. Только эта чайная оказалась в другом мире, даже не чайная, а крытый павильон на берегу знакомого рукотворного пруда на территории секты. С подмостков ко мне с громким визгом прыгнула на шею высокая девушка со знакомым лицом маленькой воровки.

— Шицзе! Ты вернулась! А что с твоими глазами? Почему они такие круглые?! Совсем как у варваров! А волосы? Зато кожа белая-белая, как красиво!

Пока я обнимала мелкую, в смысле уже выросшую, девчонку, на веселый шум вышел еще сильнее поседевший учитель, окинул нас с принцем довольным взглядом и молча кивнул, потому что из-за висящей на мне Мин-эр поклониться как полагается я при всем желании не могла.

— С возвращением, ученица, — мягко улыбнулся он, и я в ответ неожиданно для себя самой сказала то, чего сказать, как мне думалось, не могла:

— Я дома. — И с удивлением вдруг поняла, что сказала то, что почувствовала, сказала чистую правду. — Я дома.

Освободившись от мелкой, я оказалась в объятиях Лань Шияна, на земной манер обхватившего меня за талию. Я тут же прильнула к его груди и только потом по взгляду учителя поняла, что при учениках и прочих зрителях лучше помнить о традициях и этикете.

Сказать учитель ничего не успел, за него это сделал мой пернатый кавалер, спикировавший на перила.

— Карр! — Он умудрился одним словом выразить и радость приветствия, и возмущение тем, куда кожаный соперник тянет лапки. — Карр!

— Кар-кар, — хмыкнула я и, не удержавшись от соблазна, обратилась вороной, хлопнула крыльями и взлетела.