Потихоньку мне стало легче. В какой-то момент я снова высунулся из этого художественного панциря и уже с меньшим ужасом – в благоговейном страхе – ощутил собственную реальность. Да, Вера была ящиком Пандоры. В ней был хаос. И только хаос нутра мог привести такую девицу к порогу Школы. Ведь у нее были деньги, красота… Или нет? Может быть, она добилась их, установив своими целями по технике Школы?

Помимо этих вопросов, меня мучили и другие. Ввиду того, что после энергопоста человеку действительно требуется меньше сна, я слонялся по Невскому и обдумывал стратегию вразумления Веры.

Казалось, мне нужно было привести какие-то несокрушимые аргументы, чтобы доказать: Школа – не совсем типичная секта, но все же она секта.

Я зашел в кофейню и заказал себе напиток, похожий на жидкий торт с кофейным привкусом. Бокал был украшен вместо бумажного зонтика шутовской резиновой фигуркой дьявола. Помешивая дьяволом сироп, я услышал разговор за соседним столом:

– И она мне говорит: «Твой талант – в этом». Дошло до того, что она спрашивает, сколько и что я написал. Бля! Я перед ней отчитываюсь! Я отправляю ей тексты!

– И что она с ними делает? – раздался второй молодой голос.

– А вот хз! Но мне… – он запнулся, и я спиной ощутил, как ему неловко, – она передает иногда деньги… Типа за тексты. Я пытался не брать! Отказывался! Но она настаивала. И все уверяла, что мне надо идти по ступеням дальше… – Когда он произнес «ступени», я едва не поперхнулся резиновым дьяволом. – Говорит, что дальше будет нечто, что позволит мне писать. Какой-то источник, говорит, истинного творчества. Типа здесь все копируют друг друга. А там я постигну свободу.

На этих словах приблизился официант со сдачей, собеседники умолкли и встали. Пока они одевались, я успел их разглядеть: парни, наверное, лет двадцати. Тот, который писал, был мелким блондином с отпущенными волосами. Второй имел выбритые виски и носил очки в кислотно-желтой оправе. Я вышел за ними. Минут пять они шли молча, а я следовал по пятам, потому что мне как раз было по пути.

На Аничковом мосту показался дьявол (если не ошибаюсь, этот дьявол на Невском просит подаяние). Дьявол спокойно прошел мимо и, видно, побудил их к разговору.

– В общем, не знаю, че делать, – вздохнул блондин.

– Ну шантажировать себя не позволяй, бро, – отвечал ему друг, – но, с другой стороны, че ты теряешь? Посмотри. Может, и правда… Чем черт не шутит…

И стоило мне задуматься о таинственном происхождении выражения «чем черт не шутит», дремлющей в нем амбивалентности, как я споткнулся, мой телефон выскочил из кармана и прыгнул с Аничкова моста в воду. Боюсь, мне не доказать вам, господа, что подобного рода случайности никогда не случались в моей жизни.

На следующее утро я вынужден был прийти к дому Веры и ждать ее там. Через полчаса моего ожидания разразился ливень, и я забежал с очередным открывающим подъездную дверь человеком внутрь. Я решил подождать на лестничной клетке, на пол-этажа выше, чтобы не ставить ее в неловкое положение перед строгим, как она сказала, отцом. Вскоре раздался шум из прихожей, дверь приотворилась. Я услышал строгий голос, его владелец говорил несколько затрудненно, и мне представилась картина, как отец Веры, завязывая шнурки на туфлях, краснея от наклона, превозмогая удушье от налезающего на грудь пуза, вразумлял дочь: «Не вижу, – обличительно говорил он. – Не вижу. Ни результатов, ни беспокойства. Я даю тебе еще месяц. Если нет, не видать тебе заграницу».

Дверь распахнулась. К моему огромному удивлению, вышел не престарелый франт, а средних лет мужчина, одетый добротно и скромно. В руке он держал изысканную антикварную трость. Когда он повернулся спиной, из-под шляпы показался русый хвост. Признаться, сложно было определить не только возраст человека, но и род его деятельности. Несомненным было одно – он вызывал расположение. Если бы он имел отношение к Школе, я бы сказал, что он продвинулся по классу харизмы – пожалуй, таких обаятельных персон я видел только в кино.

Когда он скрылся, я позвонил в дверь. Вера приоткрыла ее, но войти не пригласила. Я растерялся.

– Почему ты без звонка? – сердито спросила она меня.

Я попытался объяснить Вере, что утопил телефон, что пришел договориться о встрече.

– В два у развала, у Львиного мостика, – и всем своим видом показала, что ей надо запереть дверь.

Я был в недоумении: что могло произойти за ночь, чтобы моя возлюбленная оказалась столь суха со мной?

Полдня до нашей встречи я осматривал Питер и обдумывал аргументы для доказательства: Школа есть тоталитарная секта. Ох уж это вплетение в невидимые сети! Память, ходьба и остановки связаны между собой, как красные засечки и путь. И по вехам восстанавливается и ход мыслей. Поэтому я снова иду прежним маршрутом.