Катерина уже твёрдо знала: со Всеволодом ничего плохого не случилось, прежде знала, чем женщина спокойно ответила, что в самом деле среди попавших в беду Всеволода нет.

Наверное, от нестерпимости нового, не изведанного ею раньше чувства ревности, не в силах одна справиться с ним, она набрала номер Борьки.

— Прости, я поздно… Боря, он, наверное, влюбился.

Борька захохотал.

— Он не умеет! — выдавил сквозь смех. Катерина долго молчала, спросила осторожно:

— И в меня он влюблён не был? И столько лет провёл около меня просто так?

Теперь молчал Борька.

— Почему ты молчишь? — спросила испуганно Катерина.

— Это не телефонный разговор.

— Нет, ты скажи, я всё стерплю. Почему молчишь? Ты слышишь меня? Алло?

— Слышу. Только говорить ничего не буду. Могу заплатить таксисту и уступить тебе свою тахту, если ты приедешь ко мне, могу приехать к тебе на любой ледяной перекрёсток и на край света, если ты очутишься там, могу усыновить мальчишек, могу мыть тебе ноги… но помочь тебе в твоих отношениях с Всеволодом не могу! Хочешь последовать моему совету? Но ты не последуешь. — Он опять замолчал.

— Ну? — нетерпеливо спросила она. — Последую!

— Сомневаюсь. По крайней мере, это единственное, что я могу в данной ситуации посоветовать тебе на сегодняшний день. Вернись домой, прими теплую ванну и ложись спать. Ни в коем случае не жди. Завтра уйди до тех пор, когда он встанет. Ничего у него не спрашивай, ничего ему не говори, ни в коем случае не показывай вида, что тебя это задело. А завтра вечером приезжай ко мне на весь вечер. Мальчишки порастут отдельно, они перебьются один вечер, уже большие. Главное, ни в чём не упрекай, ни о чём не спрашивай. Ты слушаешь меня? Почему ты молчишь? Ты согласна?

— Там рубашки.

— Какие рубашки? — опешил Борька.

— Грязные, — тоскливо сказала Катерина. — Замочены в ванной. Их очень много.

— Пусть скиснут твои рубашки, ты не должна унижаться перед ним! — сердито закричал Борька. — Понимаешь? Он завтра будет спать до двенадцати, отдыхать от сегодняшней ночи. А тебе на работу. У тебя напряжённая работа, от тебя зависит жизнь людей. Между прочим, рубашки прекрасно стирают в прачечной. Между прочим, при горячей воде каждый сам себе может в порошке прекрасно постирать что нужно: и носки, и трусы, и даже рубашки. Выросли твои парни. А ты не домработница, спеллишь? — кричал сердито Борька.

— Всё гораздо сложнее, ты не знаешь…

— Я слеп, глух, глуп! Ты терпишь, когда он спрашивает Артёма: «Скажи, сынок, кого ты больше любишь: папу или маму?» Ты терпишь, когда он все вечера смотрит хоккей, а ты хочешь спать и весь вечер на них работаешь! Тебе отдыхать не надо! Ты не с работы, ты с гулянки пришла! Ты на них стираешь, ты готовишь на них, ты за ними убираешь, ты никого ни разу не заставила, ни одной тарелки вымыть… — Борька замолчал.

— Боренька, я люблю его! — Шея затекла, в подъезд никто сомнительный и опасный не шёл, и она прижалась лбом к ледяному зимнему автомату. — Ты ещё не знаешь, что это такое.

— Ты любишь кого-нибудь, да? Почему же тогда не женишься?

— Это мои трудности, — мрачно сказал Борис. — Умоляю тебя, ложись, не жди. Не унижайся.

Снег падал по-прежнему, но теперь он стал реже, словно основное, что хотел, уже засыпал и теперь, напоследок, прикрывал острые углы, выпирающие проплешины.

Катерина замерзла. Ревность исчезла, уступила место усталости, слабости, захотелось в самом деле — лечь в ванну, согреться, обрести себя.

Она вбежала на свой четвёртый этаж, осторожно толкнула дверь, пролезла бочком в узкую щель и с удивлением увидела: оба сына, укутавшись в одеяла, сидят на стульях в коридоре и ждут.

— Ты нам совсем не доверяешь, — сказал Петя. — Мы достаточно взрослые, чтобы помочь тебе. Позвони дяде Грише, он наверняка знает, где папа. Может быть, даже у него.

Катерина отрицательно покачала головой.

— Не буду звонить. Если бы он хотел, он позвонил бы сам.

— Я знаю, почему он сегодня так поздно! — вмешался Артём. — Ты вчера пришла в девять, он бегал по квартире, бегал, даже с нами не стал ни во что играть. Он, наверное, нарочно, чтобы ты тоже помучилась, как мучился вчера он. Это он отомстил тебе!

Она в изумлении уставилась на Артёма.

— Что за чушь? У меня вчера было чепе. Когда я уж уходила, стало плохо одной тяжёлой больной. Пришлось делать операцию. Я позвонила, объяснила. Должен же он понимать!

Вошёл Всеволод.

— Ждёте? Любите папочку? — весело сказал он. — Правильно делаете, что любите. Подумаешь, до часика не поспать! Зато я купил вам пирожных и шашлык!

Всеволод был пьян, возбуждён, весел. Очень пожалела Катерина, что не успела уснуть. Борька был прав. Завтра ей тяжело придётся на работе! Пока она достирает рубашки…