Но субботы с воскресеньями она Всеволоду уступила — никогда больше не брала дежурств в эти дни и приходить на работу в субботу и в воскресенье перестала. Вчетвером шли в бассейн, плавали. На машине ездили в Загорск или к друзьям на дачу — летом купаться в Москве-реке, зимой кататься на лыжах, маршруты и занятия менялись от времени года.

В будни же Катерина ничего не могла изменить. Быть дома в шесть часов вечера не получалось, как она ни старалась. Не всегда успевала в обеденный перерыв достать продукты. Задерживалась с операцией, попадала в магазин, когда там был перерыв, приходилось по дороге домой заходить за продуктами, но что можно купить перед самым закрытием? Вот и жарила на ужин хлеб с сыром, варила кашу. Каждый день хлеб и кашу.

— Мужчину нужно питать! — сердился Всеволод. — Я хочу картошки.

— За картошкой очередь. И потом, когда я иду вечером, магазины на моём пути домой закрыты. И потом, мне тяжело таскать картошку!

— Я хочу котлет! — говорил Всеволод.

— Мяса вечерами не бывает, — оправдывалась она. — А мой обеденный перерыв совпадает с перерывами в магазинах.

Он терпел долго, но ему сильно надоел жареный хлеб, и он стал приносить продукты сам. Оказывается, у них на работе имеется буфет. Сосиски, колбаса там есть всегда.

А когда ему надоели сосиски и колбаса, он стал приходить домой сытый. Теперь она ждала его вечерами.

Она не задумывалась, где он бывает, с кем и как ужинает. Он, ласковый, умный, яркий, рядом. Играет с мальчишками в шахматы, расспрашивает их о школьных делах. И ничего больше она знать не хочет.

Жизнь катилась в смехе, в праздниках. Катерина не обращала внимания на мелочи, она была счастлива. Даже то, что все субботние и воскресные утра приходилось стирать, гладить, убирать, готовить, не разрушало её счастья. Так все живут. Что делать, у них большая семья.

Катерина не думала о спорах и обидах. До мгновения, когда Всеволод стал собирать свои вещи и сообщил ей, что расходится с ней, так как он лишён элементарного ухода, а «мужчину надо питать».

Вот когда она оглянулась назад, и перёд ней замелькала вереница унижений и обид.

Он получил премию за очень серьёзную брошюру, над которой долго работал. Позвонил ей на работу.

— Нужно отметить. Такое бывает раз в жизни, Высшая премия! Может быть, ты сделаешь для меня сегодня исключение — возьмёшь день за свой счёт?! Придут люди. Я принесу Коньяк и шампанское.

Это было в первый раз — она взяла день за свой счёт. В двенадцать часов, через двадцать минут после того, как Всеволод позвонил ей, бросив больных, вышла из клиники и помчалась по магазинам.

Ветчина, баранья нога, картошка, фрукты, торт… едва дотащила до дома сумки.

Мясо сунула в духовку, намыла картошку, чтобы испечь её, когда Всеволод с приятелями придёт, приготовила салат, нарезала ветчины. Надела любимое Всеволодово платье и села ждать его.

Она очень хотела есть. Но она очень любила общие застолья. Она потерпит. Всеволод скоро придёт. И дети вот-вот вернутся из школы.

Прошёл час. Всеволод не шёл. Она даже позвонила ему на работу. Любезная секретарша сказала, что он уехал два с половиной часа назад и что сегодня, в связи с некоторыми торжественными обстоятельствами, его на работе не будет.

Звонить больше, было некуда, оставалось терпеливо ждать.

Может быть, он покупает что-нибудь вкусненькое?

С каждой минутой ожидания нетерпение возрастало — наверное, от голода.

А вдруг что-то случилось?

Катерина сидела у окна в кухне, смотрела, как плывёт лёгкими, крупными хлопьями снег. В сущности, она совсем не знает Всеволода. Утром уходит раньше его, вместе с ребятами, когда Всеволод ещё спит. Без неё он просыпается, без неё завтракает — кашей и бутербродами, которые она готовит ему. Без неё садится работать и высиживает свои ежедневные три часа за столом, потом едет на работу. Он пишет о США и Индии, о скандинавских странах. Что делает он на радио и в своём журнале, она не знает, как не знает он, что делает на работе она.

А встречаются они вечерами. Два-три общих семейных часа, и всё. Праздники и воскресенья — круговерть светской жизни. Дома отдыха, гости, лёгкая болтовня, смех и радость общения — разве можно в суете и развлечениях узнать человека?

— Мама, почему ты дома? Ты не заболела? У тебя ничего не случилось? — Петя не может скрыть, он очень доволен, что она дома, подбегает, целует.

Петя похож на неё, лицо к лицу. Золотистые волосы, светло-карие глаза, вздёрнутый нос. Только щёки и подбородок отцовские.

— Артём не слушается! с разбега стал жаловаться. — Говорю, надень варежки. Он говорит: жарко. Говорю: закрой рот. Он говорит: дышать нечем. Если у человека испорчен носовой аппарат, то вполне естественно, что дышать носом он не может. А носовой аппарат испорчен потому, что руки всегда голые, шея всегда голая, грудь нараспашку.

Артем — копия отца. От неё — ни одной черты. Всеволодовские глаза, Всеволодовские твёрдые узкие губы, Всеволодовский нос с горбинкой.

— Мама, я слушаюсь в пределах разумного. Папа говорит: «Мужчина должен гнуть свою линию». Вот я и гну. Не нужен же тебе сын — баба?! Что, если мне жарко?