— Значит, так. Другой я бы сказала сразу: беги от него, потому что не увидишь от него ничего другого, он такой от природы, и с этим сделать ничего нельзя. Но, учитывая то, что ты его любишь, попробуем! С этой минуты ты ему не служишь, праздников не устраиваешь. Пусть он задумается о том, что случилось. В театр ты не идёшь — это барьер между старой и новой жизнью. Он будет волноваться, будет тебе звонить, а тебя дома нет. Оставь записку: ночевать не приду. Мой Коля уехал к матери — мать заболела. Переночуешь у меня. Угожу тебя по-царски, на широкую тахту, сама посплю на диване. Выпьем с тобой, покейфуем.

— А Юрий?

— Что Юрий? Впервые за полгода Юрий задаст себе вопрос, почему это она не пошла со мной в театр? Почему это она не ночует дома? Может быть, я в этом виноват?

— Он не виноват. Он так много работает! Зачем же казнить его именно тогда, когда всё как раз сдвинулось с мёртвой точки? Он же пригласил меня в театр! Значит, решил изменить нашу жизнь. Если я не пойду, он бросит меня. Он разговаривать со мной перестанет.

— Он и так, насколько я поняла, не больно-то с тобой разговаривает.

— А дальше?

— А дальше… ты станешь приходить домой позже его. У него работа, и у тебя работа. Еды нет, чистых рубашек нет. Разве ты домработница? Домработнице хотя бы платят. Домработница хотя бы выходные имеет, отдыхает от своей тяжёлой жизни. А ты не видишь ничего… Я не слепая. Съел он тебя. Поняла? Домой идём вместе.

Тамара говорила громко. Катерина даже голову в плечи втянула — Тамарин голос причинял ей боль. Всю свою жизнь она была хозяйкой положения, могла увидеть себя со стороны, а в эти полгода не умела ничего, она превратилась в беспризорного, никому не нужного пса. Жалкие глаза, жалкие повадки побитой собаки.

Рассеянно обходила она в этот день палаты с больными. Обычно при виде больных она забывала про себя, сегодня Тамарин громкий голос растревожил «муравейник» её жизни, поползли муравьями в разные стороны бессонные ночи, молчание по воскресеньям, новое, не понравившееся Юрию платье, широкие Юрины плечи над столом до позднего вечера, умные разговоры Юрия с Борькой. Полугодовая жизнь, застывшая в ней напряжённой болью, разбавляющая боль тихими робкими слезами, рассыпалась.

По субботам Юрий ходит за картошкой, носит вещи в чистку, закупает крупу, сахар. По воскресеньям они гуляют в лесу, зимой — на лыжах.

Когда поворачивается ключ в замке, Катерина с мокрой рубашкой в руке, с недочищенной картошиной, с книгой замирает в радости: пришёл! Сейчас снимет пальто, обнимет её, сядет напротив.

Катерина задавала больным вопросы, выслушивала ответы, делала назначения, осматривала — всё это получалось механически, изнурительной работы, происходящей в ней, не затрагивало.

Как же жестоко говорила о нём Тамара! Хоть и избалована она своим Николаем, но раньше-то настрадалась достаточно. И ребёнка пока нет. Тамара имеет право судить. Тамара понимает.

И в логике ей не откажешь. Подумаешь, пригласил в театр! Она уверена, театр ничего не изменит. Чтобы что-то изменилось, может быть, в самом деле, не нужно идти в театр?! Пусть встряхнётся её жизнь по-настоящему, пусть перевернётся, встанет с ног на голову. В самом деле, Юрию нужна насильственная остановка и вопрос, обращённый к себе: почему?

Она не понимает, почему у них не складывается жизнь, почему ей так плохо. Кто в этом виноват? Почему он фактически не живёт с ней? Что значит — «жизнь сложилась»? Что значит — «жизнь не сложилась»? Прав Юрий или не прав: только ли работа определяет суть жизни? Права Тамара, в театр идти не нужно.

Но ровно в три часа, не задержавшись ни на минуту, Катерина сунула ноги в сапоги, не застегнув шубу, подхватила сумку с платьями и чуть не бегом помчалась к лифту.

Она так бежала по улице Островитянова к автобусу, словно за ней гнались, словно кто-то имел право остановить её, вернуть обратно, заставить сидеть в пахнущей спиртом и хлороформом операционной.

Не раздевшись, включила воду. Катерина любит сразу после работы забраться в неё и готовить себя к жизни домашней.

Расслабилась в тепле, и то, что говорила Тамара, — стало несерьёзным. Тамара не знает, что значит, когда Юрий зовёт её в театр, какие у него при этом глаза.

До свадьбы они очень часто бывали в театре. Юрий приходит в театр всегда чуть раньше, у дверей никогда не стоит — заложив руки за спину, ходит взад-вперёд, гуляет. Катерина понимает — сидячая работа! Увидев её, идёт к ней навстречу, улыбается, сверяет часы. Он помогает ей раздеться, ведёт её в буфет. Заботливо покупает бутерброд с рыбой или с ветчиной, кофе, смотрит, как она ест, и брови поднимаются углами над светлеющими глазами. Да только за одну эту уютную минуту она готова мучиться ещё полгода.