– Если правдивы истории, что боги-мужчины любят распутничать с женщинами. Возможно, Гера просто решила дать нам немного передохнуть.

Лаодика заметила, как возница ссутулился, не желая слушать дальнейшего разговора. Внезапно ее настроение поднялось, и она начала смеяться.

– О, Андромаха, у тебя, в самом деле, удивительный взгляд на вещи. Откинувшись назад, девушка посмотрела вперед на стены дворца Радости, и ее страхи растаяли.

Лаодика не видела свою мать несколько месяцев, и, когда Парис проводил их в сад, она не узнала ее. В плетеном кресле сидела седая, костлявая старуха с маской из желтого пергамента вместо лица, которая так была так натянута на череп, что, казалось, в любой момент может треснуть. Сначала девушка подумала, что старуха тоже пришла навестить ее мать, но затем ведьма заговорила:

– Ты собираешься стоять там, глупая девчонка, или подойдешь поцеловать свою мать?

У Лаодики закружилась голова. Во рту пересохло, голова закружилась, как во время ужасных уроков.

– Это Андромаха, – вымолвила она.

Умирающая царица перевела взгляд. Лаодика почувствовала облегчение. Андромаха вышла вперед и поцеловала Гекубу в щеку.

– Сожалею, что нашла вас в плохом здравии, – сказала она.

– Мой сын говорит, что ты мне понравишься, – холодно ответила царица. – Я всегда презирала эту фразу. Она заставляет меня думать, что человек мне понравится заранее. Поэтому скажи мне, почему я должна тебя любить.

Андромаха покачала головой.

– Я так не думаю, царица Гекуба. Мне кажется, что в Трое много лицемерия. Любите меня, если хотите, не любите, если нужно. Все равно солнце над головой будет светить.

– Хороший ответ, – заметила царица. Затем ее яркие глаза внимательно осмотрели Андромаху. – Я слышала, ты стояла на высоком парапете с Приамом и отказалась преклонять перед ним колени.

– Вы преклоняли колени перед Приамом?

– Ни перед Приамом, ни перед другим мужчиной! – воскликнула Гекуба.

Андромаха засмеялась.

– Тогда вы царица, Гекуба. У нас уже есть кое-то общее. Мы не умеем преклонять колени.

Улыбка царицы поблекла.

– Да, у нас есть кое-что общее. Мой муж уже пытался тебя соблазнить?

– Нет. И ему не удастся, если он попытается.

– О, он попытается, моя дорогая. Не только потому, что ты высокая и хорошенькая, а потому, что очень похожа на меня. Скорее на ту, какой я была. Я тоже была жрицей Теры и сильной женщиной. Я бегала по холмам, сгибала лук и танцевала на пирах. У меня тоже была любовница с полными губами и тяжелой грудью. Как Каллиопа восприняла твой отъезд?

Лаодика была шокирована этими новостями и посмотрела на Андромаху. Она подумала, что ее подруга будет удручена и пристыжена. Вместо этого Андромаха широко улыбнулась.

– Что это за город, – сказала она. – Везде шпионы и сплетники, ни один секрет нельзя утаить. Я не думала, что царский двор так осведомлен о событиях на Тере.

– Царский двор ничего не знает, – сказала царица. – Я знаю. Так, Каллиопа плакала? Она умоляла тебя бежать вместе с ней?

– Вы тоже расстались со своей любовницей?

– Да. У меня разрывалось сердце, когда я покидала ее. Она убила себя.

– Должно быть, она сильно вас любила.

– Уверена, что любила. Но она убила себя двадцать лет спустя, когда у нее в горле выросла опухоль, иссушающая ее плоть и мешающая говорить и дышать. Она выбросилась из Глаза Лошади и разбилась о камни внизу. Теперь у меня опухоль в животе. Ты думаешь, боги наказали нас за похотливость?

– Вы так считаете?

Гекуба пожала плечами.

– Иногда, я так думаю.

– Я не знаю, – ответила Андромаха. – Злые мужчины шествуют по землям с мечом и огнем, сжигая, убивая, насилуя. Говорят, боги восхищаются ими. Если это правда, то не могу понять, как они могут наказывать женщин за любовь друг к другу. Но, если я ошибаюсь, и боги ненавидят нас за наши радости, тогда они не заслуживают почтения.

Гекуба внезапно засмеялась.

– О, ты так похожа на меня! И ты больше подходишь моему Гектору, чем твоя скучная сестра. Но поговорим о Приаме. Он не будет тебя насиловать. Он будет пытаться соблазнить тебя или другими способами добиться твоего согласия. Приам – проницательный мужчина. Я думаю, он подождет, пока я умру. Поэтому у тебя есть немного времени.

– Как можно любить такого человека? – спросила Андромаха.

Гекуба вздохнула.

– Он своенравен и порой жесток. Но в нем есть величие. – Она улыбнулась. – Когда ты побольше его узнаешь, то увидишь это. – Ее взгляд вернулся к Лаодике. – Ну, девочка, ты собираешься поцеловать мать?

– Да, – смиренно ответила Лаодика, выйдя вперед и наклонившись. Она закрыла глаза и быстро поцеловала мать в щеку, затем поспешно отошла назад. От царицы пахло гвоздикой, отвратительным запахом болезни.

Слуги принесли стулья и холодные напитки, женщины сели вместе. Парис склонился над свитком и углубился в чтение. Лаодика не знала, что сказать, теперь она понимала, что мать умирает, и ее сердце болело от этого. Она снова чувствовала себя ребенком, несчастным, одиноким и нелюбимым. Даже на пороге смерти у матери не нашлось для нее доброго слова. У нее свело желудок, а разговор между Гекубой и Андромахой напоминал ей прерывистое жужжание пчел. Царица подозвала еще слуг, чтобы они поставили вокруг них ширмы от солнца, и, хотя прохлада была приятна, это не улучшило настроение Лаодики.